Как чёрт едва не оженил сорок монахов
Близ некоего монастыря был колодец, – на всю округу славился он своей чистой, прозрачной водой. И кто ни пройдет, обязательно с пути свернет, чтобы водицы из колодца испить да посидеть под старой тенистой ольхой, что с незапамятных времен росла на том месте. А как выпьет в жару холодной воды, добрым ловом помянет монахов за то, что колодец тут вырыли и много других благих дел сотворили. Монахов в монастыре было немного, только сорок человек, вели они жизнь святую, соблазнов не ведали и богу всем сердцем служили. Ужасно злились
Каких только каверз они не строили монахам! Да все понапрасну: монахи-то были почти что праведники.
На старой ольхе, у колодца, собирались по ночам черти. Как только пробьет двенадцать, являлся их строгий начальник по имени Вельзевул, и черти давали ему отчет во всех своих плутнях. Вот как-то ночью собрались черти и стали перед Вельзевулом ответ держать.
– Эй, ты! Говори, что делал сегодня! – сердито спросил Вельзевул одного вертлявого чертенка.
– Поссорил двух братьев, – ответил чертенок. – Братья подрались,
старший выколол глаз младшему
– Ну что ж, молодец! – похвалил Вельзевул. – Пускай у тебя на вершок подрастут рога. Эй, черти, подать ему стул, принести чубук – пусть покурит… Достоин!.. А ты? Ты что сделал? – спросил Вельзевул у второго.
– Я сына поссорил с отцом, и сын прикончил папашу, да и повесился: жалко родителя стало.
Улыбнулся Вельзевул.
– Ну что ж, молодец! – Эй, дайте-ка парню чубук… Нет, нет – мало!.. Подать наргиле – пусть покурит. Достоин!.. А ты? – спросил он третьего.
– Ты что-нибудь сделал сегодня?
– А я, господин, нынче митрополита завлек к потаскухам. Его там изловили да прямо в тюрьму. И чтобы спастись от позора, владыка принял турецкую веру.
Просиял Вельзевул.
– И ты молодец! Ты – герой! Подайте немедленно кресло! И дайте чубук -пусть покурит!.. И – кофе!.. А ты?.. Ты что делал сегодня? Четвертый замялся.
– Да я… Я так… понемножку… Пустяки… Подстрекнул одного запивоху жену убить. Без жены-то – быстрей промотается парень.
– Ну что ж, хорошо. Но до стула еще не дорос, – отвечал Вельзевул. Так он всех чертей опросил и каждому выдал награду – по заслугам. А черти, известно, завистливы очень. Всяк старался собратьев своих перещеголять, схватить магарыч покрупнее. Так-то они и соперничали. И вот один старый искушенный черт возмечтал такую великую пакость сотворить, чтоб сам Вельзевул удивился и в кресло его посадил. Думал черт, думал и придумал наконец! Решил пойти в монастырь и сделаться игуменом. Узнал он, что старый игумен недавно скончался, а нового не назначили.
Ну вот, и решил он вконец осрамить монахов: пускай каждый из них оженится -вот грех-то будет!
Обернулся черт бородатым монахом, надел долгополую рясу, тихоней,
смиренником представился, – кажется, и глаз-то поднять не смеет, мухи и той
не обидит! Ну, словом, святее и быть невозможно.
Увидели монахи его добродетели и говорят: нужно бы этого старца
игуменом поставить. Писание знает он лучше всех, устав монастырский блюдет строго, на каждой беседе монашеской умный совет подает. Решили они – пусть будет над ними владыкой. А черту того и надо было!
Ну вот, забрал он понемножку все монастырские дела в свои руки, приказывать стал монахам, что кому делать, а как соберутся они в трапезную вкушать пищу – толкует им на свой лад слово божье: это, мол, вот так, а это – вот этак… И наконец стал учить, что нужно монахам скорее жениться, – тогда дьявол не сможет их больше грехом вожделенья смущать. И много тому из Писания примеров привел. А жены, сказал, пусть монашками станут. Он, дескать, и сам бы женился для примера, да стар.
Вот так искушал их проклятый чертяка. И что ж! День ото дня разгоралась искра соблазна в сердцах монахов, что помоложе. А за слепой молодежью и старшие потянулись. Настал день, когда вся братия явилась к игумену, и все в один голос сказали:
– Желаем жениться.
Силен, видно, был этот черт, раз ухитрился сбить с панталыку таких монахов, благочестивых и кротких, чуть ли не святых. Да еще как сбил! Они и его самого молили жениться – пусть, мол, невесту себе выбирает постарше, а им помоложе подыщет. Ну, черт поломался немножко для виду, да и согласился. Стали совещаться – кому идти за невестами. А дьявол-игумен берет на себя все заботы.
– О чада любимые! Обойду сорок деревень и в каждой подыщу по красавице девушке – в жены вам. А знаете вы, почему деревень будет сорок?
– Не знаем, отче! – отвечают монахи.
– Ну, я вам скажу. Хочу, чтоб вы всюду родных завели и не были больше подобны бесплодному корявому дубу.
Такими речами он окончательно склонил монахов к женитьбе. Как-то раз встал он спозаранку, собрался в дорогу и вышел из стен монастырских. Монахи с великим почетом его проводили и принялись ждать: что, мол, дальше-то будет? А черт из села в село, из деревни в деревню, и все улещает матерей да отцов: отдайте, мол, дочку в невесты монаху, она и сама непорочной монашенкой станет. Вот так в сорока деревнях сорок девиц и набрал. Родители – шасть в монастырь, спросить, правда ль можно монахам жениться. Услышав, что можно, ушли восвояси, да еще и других убедили, что нет в том никакого греха.
Дивились миряне: да как же, мол, закон разрешает монаху жениться! Но дьявол всем мозги затуманил, и стали люди говорить: это вовсе безгрешно! А черт-настоятель воротился назад, собрал всех монахов и каждому сказал, на какой из девиц тот жениться обязан – имя невесты сказал и названье деревни. Как узнали черноризцы, что игумен пригожих девиц им сосватал, остались очень довольны и в пояс ему трижды поклонились. Немного спустя черт-игумен собрал всех монахов и велел им готовить деньги:
пора уже делать невестам подарки, таков, мол, в деревнях обычай. Ну, вынули деньги монахи, отдали. Игумен отправился в город, купил там подарков – для каждой девицы особые, точь-в-точь такие, каких пожелали родные невесты. Подарки взвалил на телегу, привез в монастырь. Назначил он монаха постарше поехать по селам и всех девушек одарить: одной – шаль и серьги, другой – ожерелье и пряжки, а третьей – цветной поясок, сапожки всякие, шубу… Ну, словом, все как было условлено. Монах потихоньку запряг лошаденку, положил на телегу подарки и под вечер двинулся в путь – подарки развозить по селам да девушек предупредить, чтобы готовились к свадьбе, а свадьбу назначили через сорок дней.
Вот выехал в поле монах, осенил себя крестным знаменьем. Как раз в эту пору увидел его один из чертей. Не знал он ничего о затее черта-игумена, не ведал о его замысле. Ну, вот и решил он, по злобе исконной против монахов, сбить с толку возницу, отвести от дороги. Крутил да вертел его так, что несчастный и впрямь в трех соснах заблудился и увяз вместе с возом в болоте. Тут черт мгновенно исчез, а старый монах диву дался – как же это случилось, ведь вон монастырь-то – близехонько! Отпряг он коня, стал телегу тащить из болота… Куда там! Потянет, рванет, а телега все глубже уходит в тряси-ну, – болото-то было бездонное! Ой, беда! Стал ждать, не поможет ли кто из прохожих. Никто не идет! Хотел возвратиться назад, в монастырь – да ведь стыдно! Решил подождать: может, утром кто-нибудь вызволит. А чтоб уберечься от диких зверей, монах решил пойти к колодцу, забраться на дерево и спрятаться там на ночь. Прибрел он к колодцу, вскарабкался на старую ольху и притаился в листве.
Вот пробило полночь. Слетелись к ольхе, как обычно, все окрестные черти, явился и сам Вельзевул. Стал он расспрашивать – кто из чертей как напакостил нынче. Дошло наконец и до черта-игумена. Тот все рассказал: как обвел он монахов вокруг пальца, как убедил их жениться, как нынче отправил монаха с подарками по деревням и велел сказать, чтобы невесты готовились к свадьбам, – ну, словом, поведал все, что он сделал. Как только он кончил, великою славой прославил его Вельзевул, велел принести парадный стул и лучший чубук дал, с большим янтарем, из чужих краев привезенный.
– Ха-ха-ха! Вот позор, коль оженятся сорок монахов! – сказал Вельзевул. – Да ты, друг, молодчага! Скажи только: что же ты делаешь в храме, когда "Отче наш" читают? Ведь это для нас, для чертей, хуже смерти!
– О, я придумал неплохо! – ответил ему черт-игумен. – Как только
настает время читать "Отче наш", я вон выхожу, будто нужду справить, а потом возвращаюсь. Вот и вся недолга!
– Да ты молодец! – повторил Вельзевул. – Добейся своего, жени монахов,
и я награжу тебя, милый, по-царски: громадные, ветвистые рога носить будешь. Тут черт, одурачивший монаха-возницу, с перепугу забыл порядок – не стал дожидаться, пока его спросят, а тут же признался, как он нынче монаха, да еще и с возом, в болото завел.
– Ох, чтоб ты ослеп! – закричал черт-игумен. – Да ты понимаешь, болван, какую ты глупость содеял?
– Скорее бегите в болото! – крикнул чертям Вельзевул. – Повозку из трясины вытащить, лошадь хорошенько отмыть и пусть на лучшем лугу пасется. А этому дурню немедленно всыпать! Пятьсот батогов ему! Живо!
А тут уж и ночь на исходе. Вскоре петух закричал. Сразу черти исчезли.
Монах немедля пошел в монастырь, да все и рассказал. Лишь тут раскусили монахи, в чем дело! "Ох, грешники! Что мы хотели делать! Срам-то, срам-то какой! Господь бы нас наказал и обрек на мучения адские!" Припрятала братия старика возницу, коня увели с глаз долой, стали ждать.
Вышел черт-игумен служить заутреню, все идет как по маслу, и вот пора уж читать "Отче наш". Игумен – к выходу, а монахи заперли все двери и окна и давай ладаном кадить. Черт заметался, запрыгал – и лопнул, будто кто из пушки выстрелил: тррах!
Вот так-то спаслись монахи из адских когтей, постом и молитвами искупили свои прегрешенья, да и в награду за веру и стойкость в святцы попали.
(1 оценок, среднее: 5.00 из 5)