Через неделю после происшествия с багром, незнакомцем и рисунком Таффимай Металлумай (мы, как и прежде, милые мои, будем называть ее Таффи) опять отправилась со своим папой ловить карпов. Мама хотела, чтобы она осталась дома и помогала развешивать шкуры для просушки на больших шестах
около пещеры, но Таффи чуть свет убежала за отцом на рыбную ловлю. Она шалила и резвилась и внезапно так расхохоталась, что папа сказал ей:
— Не балуйся, девочка!
— Ах, как это было потешно! — восклицала Таффи. — Помнишь, как старший
— Еще бы не помнить, — ответил Тегумай, — мне пришлось отдать незнакомцу две самые лучшие оленьи шкуры за то, что мы его обидели.
— Это не мы с тобой, а мама и ее приятельницы! — возразила Таффи.
— Ну будет. Давай-ка позавтракаем. Таффи принялась обсасывать мозговую кость и сидела смирнехонько целых десять минут. Тем временем ее папа что-то царапал зубом акулы на березовой коре. Вдруг она сказала:
— Папа, я придумала одну вещь. Крикни что-нибудь!
— А! — крикнул Тегумай. — Годится?
— Да, — ответила
— А! А! А! — крикнул Тегумай. — Но ты не смейся надо мною, дочка.
— Я вовсе не смеюсь, — сказала Таффи. — Ты сейчас узнаешь, что я придумала. Скажи опять "А" и не закрывай рта, а мне дай зуб акулы. Я нарисую карпа с разинутым ртом.
— Зачем? — спросил папа.
— Разве ты не догадываешься? — сказала Таффи, царапая по березовой коре. — У нас с тобою будет маленький секрет. Когда я нарисую карпа с разинутым ртом на закоптелой стене нашей пещеры (мама, вероятно, позволит), то ты сразу вспомнишь "А". Мы можем играть, как будто я выскочила из темного угла и напугала тебя криком. Помнишь, прошлой зимой я напугала тебя в бобровом болоте?
— В самом деле! — воскликнул папа таким голосом, как говорят взрослые, когда внимательно слушают. — Продолжай, Таффи.
— Ах, какая досада! — сказала она. — Я не могу нарисовать карпа целиком, вот только его рот. Все равно, мы будем думать, что здесь нарисован весь карп, а это его рот, означающий "А".
Таффи нарисовала вот что.
— Недурно, — сказал Тегумай и нацарапал то же самое на другом куске березовой коры. — Но ты забыла, что у карпа поперек рта торчат усики.
— С этим я не справлюсь, папа.
— Ничего, попробуй. Нацарапай только открытый рот и усик. Мы будем знать, что ты нарисовала карпа, потому что у окуней и форелей усиков не бывает. Смотри, Таффи!
И он нарисовал вот что.
— Хорошо, теперь и я сделаю, — сказала Таффи. — Ты разберешь, если будет так?
И она нарисовала вот что.
— Отлично, — сказал папа. — Когда я увижу этот знак, то буду так же удивлен, как если б ты неожиданно выскочила из-за дерева и крикнула "А".
— Теперь крикни что-нибудь другое, — попросила Таффи, очень довольная своей выдумкой.
— Уа! — громко крикнул ее папа.
— Гм! — заметила Таффи. — Это что-то сложное. Конец напоминает "А", или рот карпа. А как же начало — у-у?
— Начало тоже похоже на тот крик — рот карпа. Давай присоединим ко рту и туловище карпа, — предложил папа. Он и сам увлекся игрою.
— Нет. Если соединить, то я забуду. Надо, чтобы это было отдельно. Нарисуй хвост. Когда карп закапывается в тину, то виден только его хвост. А потом я думаю, что хвосты легко рисовать, — сказала Таффи.
— Хорошая мысль, — заметил Тегумай.
— Вот тебе хвост карпа для звука у-у. И он нарисовал вот что.
— Теперь я попробую, — сказала Таффи, — но я не умею так хорошо рисовать, как ты. Что, если я нарисую только краешек хвоста и черточку вместо середины?
И она нарисовала вот что. Папа кивнул головою в знак одобрения, и глаза его загорелись от восторга.
— Как хорошо! — сказала Таффи.
— Теперь крикни на другой лад.
— О! — Громко крикнул отец.
— Это нетрудно изобразить, — заметила Таф-фи. — У тебя рот становится круглый, как яйцо или как камень. Значит, можно положить яйцо или камень.
— Под рукою не всегда найдутся яйца или камни. Мы лучше нацарапаем такой кружок. Он нарисовал вот что. [ рис.6].
— Сколько звуков мы уже с тобою нацарапали! — воскликнула Таффи. — Рот карпа, хвост карпа, яйцо! Крикни еще что-нибудь, папа.
— Ссс! — сказал папа и наморщил лоб, но девочка от возбуждения даже не заметила этого.
— Это легко, — заявила она, царапая по коре.
— Что такое? — спросил отец. — Я думаю, а ты мне мешаешь.
— Это тоже звук. Так шипит змея, папа, когда она думает, а ей мешают. Пусть будет с змея, хорошо?
И она нарисовала вот что. — Знаешь, — сказала Таффи, — у нас будет еще секрет. Если ты нарисуешь шипящую змею у входа в маленькую пещеру, где ты чинишь гарпуны, я буду знать, что ты крепко задумался, и войду тихо-тихо.
Если ты ее нарисуешь на дереве около реки, когда ловишь рыбу, то я буду знать, что ты велишь мне сидеть смирно и не мешать тебе.
— Отлично, — сказал Тегумай. — Это игра серьезнее, чем ты думаешь. Таффи, голубка, мне кажется, что дочь твоего отца придумала ловкую штуку, какой еще никто не изобрел с тех пор, как племя Тегумай научилось насаживать на гарпуны зубы акулы вместо кремневых наконечников. Мы, кажется, открыли величайшую тайну в мире.
— Какую? — с любопытством спросила Таффи.
— Сейчас объясню, — ответил папа. — Как называется вода на тегумайском языке?
— Ну, разумеется, уа, и река то же самое. Вагай-уа значит река Вагай.
— Как называется вредная болотная вода, от которой люди заболевают лихорадкой?
— У о. А что?
— Теперь смотри, — сказал отец. — Представь себе, что ты увидела бы этот знак около лужи на бобровом болоте.
Он нарисовал вот что.
— Хвост карпа и круглое яйцо. Два звука вместе. У-о! Дурная вода! -воскликнула Таффи. — Конечно, я не стала бы пить этой воды, так как ты сказал бы, что она вредная.
— Но мне вовсе не нужно для этого стоять у пруда. Я мог бы быть очень далеко, на охоте, и все-таки…
— И все-таки я знала бы, что вода вредная, словно ты стоял бы там и говорил: "Уйди, Таффи, а то получишь лихорадку". А на самом деле говорит это хвост карпа и яйцо. О, папа, надо скорее пойти и рассказать это маме!
Девочка от восторга прыгала около отца.
— Нет, погоди еще, — остановил ее Тегумай. — Надо придумать дальше. Уо значит дурная вода, а со — кушанье, приготовленное на огне. Не правда ли?
И он нарисовал вот что.
— Да. Змея и яйцо, — сказала Таффи, — это значит обед готов. Если б ты увидел, что на дереве выцарапаны такие знаки, то понял бы, что пора возвратиться в пещеру, и я тоже.
— Совершенно верно, деточка, — ответил Тегумай. — Однако надо подумать. Тут есть затруднение. Со значит "иди обедать", а шо — это шесты, на которых мы вешаем шкуры для просушки.
— Ах, противные шесты! — воскликнула Таффи. — Я ненавижу, когда мне приходится развешивать на них мокрые, тяжелые, мохнатые шкуры. Если ты нарисуешь змею и яйцо, я подумаю, что пора обедать, и вернусь из лесу, а мама велит мне вешать шкуры, что же тогда будет?
— Ты разозлишься, и мама тоже. Нет, нам надо придумать новый знак для шо. Нарисуем пятнистую змею, которая шипит ш-ш-ш, и будем играть, что простая змея шипит с-с-с.
— Я не знаю, как нарисовать пятна, — сказала Таффи. — Да и ты сам второпях можешь забыть про них. Я подумаю со, а окажется шо, и мама все-таки заставит меня развешивать шкуры. Нет, лучше нарисуем эти самые шесты, чтобы не было никакой ошибки. Я сейчас нацарапаю их. Смотри!
И она нарисовала вот что.
— Правда, это будет лучше. И шесты совсем как наши, — со смехом заметил папа. — Теперь я тебе опять что-то скажу, где есть шесты. Слушай: ши. По-тегумайски ши значит ведь копье, Таффи.
Он опять засмеялся.
— Не дразни меня, — сказала Таффи, припоминая свой рисунок, из-за которого досталось бедному незнакомцу. — Вот попробуй сам нарисовать.
— Теперь мы обойдемся без бобров и без гор, не правда ли? — спросил папа. — Я нарисую стоячие копья и одно наклоненное.
Он нарисовал вот что.
— Даже мама на этот раз не подумала бы, что меня убили, — добавил он.
— Не вспоминай об этом, папа. Мне неприятно. Давай будем еще кри- чать. У нас дело пошло на лад.
— Как будто бы, — сказал Тегумай и задумался. — Скажем теперь ше, то есть небо. Таффи нарисовала шесты и остановилась.
— Нужно придумать новый знак для последнего звука, да? — спросила она.
— Ше-е-е-е — произнес Тегумай. — Это похоже на круглое яйцо, только потоньше.
— Тогда нарисуем тоненькое круглое яйцо, такое тоненькое, как лягушка, которая весь век голодала.
— Нет, — возразил папа. — Если спешно нацарапать тоненькое яйцо, то мы
будем ошибаться и принимать его за обыкновенное. Ше-ше-ше! Мы сделаем иначе: отломим и отогнем кусочек скорлупки. Тогда видно будет, что звук о становился все тоньше и тоньше и, наконец, превратился в е.
И он нарисовал вот что.
— Ах, как хорошо! Это даже лучше тоненькой лягушки. Продолжай, продолжай! — сказала Таффи, в свою очередь царапая по коре зубом акулы.
Папа продолжал рисовать, хотя его рука дрожала от волнения.
Наконец он нарисовал вот что.
— Смотри-ка, Таффи, — сказал он. — Не поймешь ли ты, что это означает на тегумайском языке? Если поймешь, то мы сделали великое открытие.
— Шесты, сломанное яйцо, хвост карпа и рот карпа, — перечисляла Таффи. — Ше-уа, небесная вода, дождь.
В это время на руку ей упала дождевая капля — погода как раз была серенькая.
— Папа, дождь идет. Ты это хотел сказать мне?
— Ну конечно, — ответил отец. — И я сказал тебе это молча, не правда ли?
— Я, вероятно, догадалась бы, хотя не сразу, но дождевая капля помогла мне. Теперь зато я уж никогда не забуду. Ше-уа значит "дождь" или "дождь идет". Молодец, папа!
Таффи вскочила и стала кружиться около него.
— Подумай только: ты уйдешь утром, когда я еще буду спать, и нацарапаешь на закоптелой стене ше-уа. Я пойму, что скоро будет дождь, и надену свой плащ из бобровых шкур. То-то мама удивится!
Тегумай тоже принялся скакать. В те времена отцы не гнушались такими забавами.
— Чем дальше, тем лучше, — говорил Тегумай. — Положим, я захочу сказать тебе, что дождя не будет, и ты можешь прийти к реке. Вспомни, как это по-тегумайски?
— Ше-уа-лас уа-мару ( дождь кончился, к реке приди). Сколько новых звуков! Я не придумаю, как их нарисовать.
— А я зато придумал! — воскликнул Тегумай.
— Постой минуту, Таффи, я тебе покажу, и затем на сегодня уже довольно. Мы знаем, как изобразить ше-уа, остановка только за лас. Ла-ла- ла!
— твердил он, помахивая зубом акулы.
— На конце шипящая змея, а перед нею рот карпа — ас-ас-ас. Нам нужно только ла-ла, — сказала Таффи.
— Я знаю, но нам приходится выдумать ла-ла. И мы с тобою первые люди, которые за это берутся, Таффимай.
— Ну что же? — заметила Таффи и зевнула, так как чувствовала себя немного утомленной.
— Лас значит "сломать" и еще "кончить", не правда ли?
— Да, разумеется, — сказал Тегумай. — Уо-лас значит, что вся вода в
чану вышла и мама не может готовить, а меня как нарочно нет, я от- правился на охоту.
— А ши-лас означает, что копье сломано. Если б я тогда додумалась до этого, то не стала бы делать дурацких рисунков с бобрами для чужака.
— Ла-ла-ла! — повторял Тегумай, размахивая палкой, и морщил лоб. — Вот еще досада!
— Ши я умею нарисовать, — продолжала Таффи. — А потом я попробовала бы
нарисовать сломанное копье.
И она нарисовала вот что.
— Отлично! — воскликнул Тегумай. — Теперь у нас есть ла, и этот знак не похож на другие.
Он нарисовал вот что.
— Нужно уа. Ах, это уже было. Остается только маре. М-м-м-м… Чтобы сказать м-м-м, надо закрыть рот. Давай нарисуем закрытый рот.
И она нарисовала вот что.
— После него поставим разинутый рот карпа. Выйдет ма-ма-ма, — сказал Тегумай. — А как же мы сделаем р-р-р, Таффи?
— Такой же острый, угловатый звук слышится, когда ты выдалбливаешь челнок, — сказала Таффи.
— Угловатый? Острый? Вот такой? — спросил Тегумай и нацарапал следующее.
— Да, — ответила Таффи, — но не надо столько углов, довольно и двух.
— Я поставлю даже один, — сказал Тегумай. — Для нашей игры чем проще знаки, тем лучше.
Он нарисовал вот что.
— Теперь мы добились толку, — сказал Тегумай и подпрыгнул на одной ноге. — Я возьму и нанижу все знаки подряд, как рыб на жердочку.
— Не поставить ли между словами палочки, чтобы они не теснились и не толкались, словно карпы?
— Я сделаю между ними промежутки, — сказал Тегумай, но от волнения позабыл и нацарапал их без промежутков на куске свежей березовой коры. [ рис.19].
— Ше-уа-лас уа-маре, — произнесла Таффи, читая по складам.
— На сегодня довольно, — сказал Тегумай.
— Я вижу, что ты очень устала, Таффи. Но ты не смущайся. Мы уже завтра все окончим, а помнить о нас люди будут еще много-много лет после того, как срубят на дрова самые большие деревья, которые ты здесь видишь.
Они вернулись домой. Целый вечер Тегумай сидел по одну сторону очага, а Таффи по другую. Они рисовали уа, уо, ше иши на закоптелой стене и до тех пор шушукались и пересмеивались, пока мама не сказала:
— Право, Тегумай, ты ничем не отличаешься от Таффи.
— Не сердись, мамочка, — убеждала Таффи.
— У нас с папой секрет. Мы сами все тебе расскажем, когда настанет время, только, пожалуйста, сейчас не расспрашивай, а то я не выдержу и разболтаю.
Мама не стала расспрашивать. На следующий день Тегумай ушел ранехонько к реке придумывать новые знаки, а Таффи, когда встала, увидела слова уа-лас ( воды нет, вода кончилась), написанные мелом на стенке большого каменного чана, который стоял около входа в пещеру.
— Гм! — ворчала Таффи. — Эти картинки-звуки бывают иногда совсем некстати. Папа как будто пришел сюда и велел мне принести воды в чан, чтобы маме было на чем готовить.
Она пошла к ручью за пещерой и, набирая воду ведром из березовой коры,
наносила полный чан. Затем она побежала к реке и дернула папу за левое ухо. Это ухо принадлежало ей, и она могла его дергать, когда была умницей.
— Ну, давай рисовать остальные звуки, — сказал папа. Они целый день провели за делом, отрываясь только, чтобы позавтракать и немного побегать. Когда они дошли до звука т, то Таффи заявила, что с этого звука начинаются их имена — ее, папино и мамино — и потому надо нарисовать семейную группу, где бы они все трое держались за руки. Это легко было нарисовать раз-другой, но когда пришлось повторить то же самое шесть-семь раз, то Таффи и папа справлялись все хуже и хуже, и, наконец, от рисунка остался один высокий, худой Тегумай, протягивающий руки жене и дочери.
Многие другие рисунки были так замысловаты, что их трудно было выцарапывать, особенно натощак. Но по мере того, как их снова и снова царапали на березовой коре, они становились проще и яснее, и, наконец, Тегумай остался совсем доволен. Они повернули шипящую змею на другую сторону, чтобы получить г Очень часто у них попадалось е, и во избежание недоразумений они совсем загнули отломанную скорлупку яйца.
Звук з получился из рисунка. изображающего священного для тегумайцев зверя — бобра. Некрасивый носовой звук н они хотели изобразить в виде носа и рисовали носы до тех пор, пока у них остались черточки, которые они продолжили вверх и вниз.
Пасть жадной щуки дала твердый звук д.
Изобразив, как щука своей острой пастью натыкается на копье, они сделали рисунок для звука к, который всегда произносится с усилием, словно натыкаешься на препятствие. Когда они нарисовали кусочек извилистой реки Вагай, то получили картинку для звука в.
Таким образом, Таффи и ее папа нацарапали все звуки, какие им были нужны, и составили азбуку. Прошли тысячелетия, и люди пробовали применять те или другие знаки, пока не вернулись опять к той азбуке, простой и понятной, которую выдумали Таффи и Тегумай. По ней теперь учатся все детки, когда они уже в таком возрасте, что могут учиться.
Поэтому я стараюсь не забывать Тегумая Бопсулая, и Таффимай Металлумай, и Тешумай Тевиндрау, ее дорогую маму, и все то, что некогда происходило на берегах большой реки Вагай!
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)Ананси Самый Мудрый Из Зверей