Жил-был царь и царица без короны. Выбирал он думших сенаторов, посылал по всем странам: не будет ли какой охотник в Вавилонское царство за царской короной? Думшие сенаторы искали по всем странам, нигде не нашли охотника. Один пошел по питейным заведениям. Лежал тогда Федор Бурмакин в кабаке пьяный. Сенатор сказал: «Федор Бурмакин, не желаешь ли ты в Вавилонское царство за царской короной?» Федор Бурмакин на то сказал: «Опохмель меня, я готов буду, желаю ехать!»
Опохмелил его, приводит к царю Федора Бурмакина. «Федор Бурмакин,—
Приезжает в Вавилонское царство, приваливаются на пристань. Федор Бурмакин взял с собой сенатора, отправился в дом. Царство это отворяется на время: когда змей-полоз раздвинется, тогда отворяются и вороты (Змей-ланское царство). Тут заходят в комнаты они. Марфа Вавилоновна сказала: «Какие-те ветры сюды занесли Федора Бурмакина?» — «Царь послал меня к тебе. Каково ты поживаешь?» —
Понаелись. Марфа Вавилоновна говорит: «Давай в пешки, Федор Бурмакин, поиграем! А играть не так: если три раз я тебя проиграю, я тебя пожру, а если ты меня три раз проиграешь, и ты меня жри!» Первый раз поставили пешки, она его обыграла. Второй раз поставили, опять обыграла. Остаётся один раз. Поставили в третий; он со своего краю две пешки под стол спихнул и говорит, что «пешельница у тебя неправильная, затем ты меня и обыгрываешь! Есть у меня в корабле пешельница мраморная и пешки также нумерованные. Дозволь мне сходить, тогда я уже буду как следно играть, а на твоей я не согластен играть!.. Если Марфа Вавилоновна, не веришь, возьми сенатора к себе в комнаты! Я все-таки пойду, пшельницу принесу свою!»
Тут он сенатора к ней в комнату приводит, а сам пошел; по пути царскую корону взял с собой. Только добегает до пристани Федор Бурмакин, скричал рабочим: «Как можно поскорее от берегу отваливай!» (Сенатора уж оставляет тут.)
Очень долго Марфа Вавилоновна ждала; потом вышла на балкон, смотрит на море: очень уже далеко едут. «Ах он, подлец, ах он, варнак, как надо мной насмеялся!» Заходит в ту комнату, где сенатор, его сейчас съела. Тут засвистела, загремела самая мелкая змея по ухватищу, прилетела. «Подите,— говорит,— спалите его, подлеца, не пустите его на белый свет!» Полетели они. Стали наплетать над кораблем, он живо выкатил три бочки селитры; зажигает селитру, всех прижег-припалил; кое-как две остались, отправились назад.
Прилетают, докладывают: «Марфа Вавилоновна, всех он нас прижег-припалил, кое-как мы отдалились!»
Тогда она опять засвистела, загремела, более того змей насвистела: «Подите, спалите; его на белый свет не пустите!» Тут стали над кораблем надлетать, он выкатил три бочки пороху, всех их прижег-припалил; кое-как две отдалились, полетели назад. Прилетели с докладом: «Марфа Вавилоновна, всех нас прижег-припалил, кое-как мы отдалились».
Тут захотелось Федору Бурмакину отдохнуть. Привалился к берегу, начали себе обед, кашу варить. Попала Федору Бурмакину тропа; идет он по этой тропе, ягоды собирает и ушел от пристани далеко. А его рабочие тогда расположились на отдых спать. Эти змеи прилетели и всех их прижгли-припалили, этих рабочих, и весь кора бь по бревну раскатали, по морю пустили. Федор Бурмакин приходит на пристань и видит: корабля нет, ко-рабь весь прижженный; горе его ошибло, что никого нет. «Куды теперь моя головушка придлит?…Пойду теперь по этой тропе, куды она поведет меня?» (А корона у него хранится.)
Доходит он до агромадного дома; заходит в этот дом. А в этом дому живет Кривая Ерахта, Марфы Вавилоновны брат. Кривая Ерахта сказал: «Куда же ты, Федор Бурмакин, пошел — зашел в наш дом?» — «Я нечаянно пришел в твой дом. Прими меня с тобой жить в товарищи». Тут Кривая Ерахта его принял, стали жить с ним вместе. Кривая Ерахта ему сказал: «Не вылечишь ли ты,
Федор Бурмакин, мне глаз? У меня один глаз не видит». Федор Бурмакин сказал: «Есть у тебя олово?» — «Есть»,— «Есть канаты?» — «Есть».— «Тащи мне напарья и черпак! Потом тащи канаты!» Притащил он канаты. Положил его на пол, примерил, навертел напарьей дыр. Привязал он его на варовинны канаты. «Ну-ка, Кривая Ерахта, поворотись,— говорит,— чтобы канаты повытянулись!» Кривая Ерахта поворотился, канаты эти лопнули.
«Нет ли у тебя силянных канатов?» — «Есть».— «Ну, тащи мне силянные канаты!» (Те поздоровше будут.) Притащил ему силянные канаты, тут привязал он на силянные канаты. «Ну-ка теперь поворотись, Кривая Ерахта! Канаты пущай повытянутся». Кривая Ерахта поворотился, весь дом ворочается, только канаты повытянулись, не лопнули.
Тогда сказал Феддр Бурмакин: «Ты, Кривая Ерахта, кривой (глаз) расщурь (гляди кривым), а здоровый зажми!» Тут он почерпнул черпаком олово, плеснул начвсе лицо ему оловом горячим.
Тогда Федор Бурмакин выбежал из комнат во двор, а Кривая Ерахта так встрепенулся, канаты его лопнули. Выбежал Кривая Ерахта во двор и спросил: «Федор Бурмакин, ты где?» — «Во дворе»,— сказал. Ходил по двору Кривая Ерахта, его искал и хотел его съесть. Тогда у Кривого Ерахты был слуга козел; и он к козлу стал, Федор Бурмакин, привязываться. Привязался Федор Бурмакин к козлу, тогда козел подбегает к Кривой Ерахте. Козел как только заревел, в досаду Кривой Ерахте (что козел ему еще прибежал досаждать), тогда взял этого козла и выбросил за свой двор (а двор у него был тыном устроен).
Тут он во второй раз спросил: «Федор Бурмакин, ты где?» Федор Бурмакин сказал: «Я за двором!» — «Как ты туды попал?» — «Ты выбросил,— говорит,— меня с козлом».— «Хитрый,— говорит,— ты!» Тогда он живо от козла отвязывался. «Прощай,— говорит,— Кривая Ерахта, я уйду!»
«На вот, я тебе подарочек дам, складень!» Федор Бурмакин брал правой рукой складень; тогда Кривая Ерахта сказал, что «складень, держи его!» Складень его держит: если потянуть, рвануть, то должон он руку обрезать — (складень зажал руку крепоко. Кривая Ерахта отворял ворота (поймать чтобы Федора Бурмакина). Федор Бурмакин видит, что он к нему подходит, не пожалел свою руку, руку обрезал и ушел от него. Наконец сказал: «Ну, Кривая Ерахта, ты теперь вовсе слепой, а я хоть без руки, да вижу, куда идти!»
От этого двора тоже попала ему тропа; пошел он по этой тропе, доходит по этой тропе: стоит дом, Марфы Вавилоновны тут живет сестра. Заходит в дом, увидал он: Марфы Вавилоновны сестра. «Здравствуешь, госпожа женщина! Назвать вас не знаю как». Сказала эта женщина: «Куда же ты отправляешься, Федор Бурмакин? Зашел в дикое место сюды!»»— «Я заблудящий человек; не примешь ли ты меня с собой жить на место мужа?» Она согласилась с ним жить, так же на место мужа держать, и они в год прижили мальчика. Тут Марфы Вавилоновны сестра говорит: «Теперь, Федор Бурмакин, живи как треб-но быть, по-домашнему: что мне,— говорит,— то и тебе дитё!»
Тут она улетала на побоище, его жена, а он сходил к морю и сделал себе плот. Она летела с побоища и плот этот увидала. Прилетает и говорит; «Что же ты, Федор Бурмакин, к чему же ты этот плотик исправил?» Сказал Федор Бурмакин: «Что же ты какая неразумная! Вот у нас ребеночек есть, обс.ся нужно пеленки помыть! На плотике лучше помыть пеленочки».— «А я думала, что ты хочешь от меня отдаляться на этом плотике!» — «Нет, я не буду отдаляться, буду жить!» Тогда он плот оставил тут, а весло исправил, спрятал (чтобы ей не видать было). На будущий день она отправилась на побоище, наказала: «Смотри, от ребенка никуды не ходи!» Только ее проводил, отправился скоро к морю, сел на плотик и поехал.
Тут ребенок заревел, и лес затрещал. Услыхала Марфы Вавилоновны сестра, что ребенок ревет, очень скоро воротилась домой. Прибежала, ребенка схватила, прибежала на море, на ногу (ребенка) стала, а за другую разорвала напополам. Она бросила эту половину, добросила до него, у него плотик начал тонуть. Кое-как он спихнул эту половину, потом отправился вперед, а она свою половину съела.
Тут он ехал — близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли — пристал, привалился опять к берегу; потом он пошел по Уралу, нечаянно приходит на такое побоище: выбито побоище в печатную сажень. Тогда Федор Бурмакин сказал: «Дождусь, кто сюды прибудет». Залез он на дуб и сделал себе лучок и начал делать стрелки. Тут приходит наперво к нему лев-зверь. Лев-зверь взглянул на дуб, увидал Федора Бурмакина, сказал: «Федор Бурмакин, помоги мне окаянного Идолища победить, а я тебя в твое царство (в русское государство) доставлю!»
Приходит шестиглавый окаянный Идолище, взглянул на дерево, увидал (на этом дубу) Федора Бурмакина; сказал окаянный Идолище: «Если ты, Федор Бурмакин, поможешь лева-зверя похитить, я тебе половину золотой горы отдам!» Сказал Федор Бурмакин: «Подеритесь вы сначала одни, я тогда на вас погляжу, которому помокчи!» Тут Федбр Бурмакин подумал: «Если мне Идолищу помокчи, куда мне половину золотой горы? Лучше я помогу леву-зверю: лучше пусть он меня доставил во свое царство!» Скричали они ему: «Пособляй которому-нибудь, а то мы драться долго не будем!»
Тут Федор Бурмакин натянул свой лучок, пустил в Идолища, отшиб ему голову. И во второй раз пустил, другую отшиб; в третий раз пустил и третью отшиб. Стал лев-зверь уже одолевать его; а Федор Бурмакин натянул четвертый раз, четверту отшиб. Остается две. Остатки лев-зверь сам закончил. Он убил,лев-зверь, вовсе Идодища, сам вылез из шахты. «Слезай, Федор Бурмакин, не опасайся! Я тебя не пошевелю!»
Федор Бурмакин слез с дубу, поздоровался с левом-зверем, сел на него, и поехали. Добегают до белого камня. Сказал лев-зверь, что «я не могу тебя теперь в твое царство везти; на трои сутки дай мне отдохнуть здесь». Фёдор Бурмакин сказал: «Чем же я буду трои сутки здесь пропитываться?» — «Вот ты этот камень лизни три раза, будешь тогда сыт, пьян и весел!» Тут он лизнул белый камень три раза и сделался — сыт, пьян и весел Федор Бурмакин. «Можно проживаться мне!» — говорит. Трои суток проходит, тогда лев-зверь встал, сказал: «Садись на меня и держись за меня крепче!»
Тут он привозит его в русское государство, а наконец сказал: «Ты смотри, Федор Бурмакин, мною не хвастайся, что я на лев-звере ездил! Если ты мною похвастаешься, тогда я тебя не пожалею, съем!» Приходит Федор Бурмакин к царю во дворец, а царь завел пир на весь мир. Тут, в пьянстве, хвастались генералы войсками, а купечество хвасталось деньгами. Царь наказал: «Если кто в пьянстве помянет про Федора Бурмакина, того живого в могилу копать. Он досадил мне шибко».
Тогда Федор Бурмакин сам сказал: «Ох вы, купечество, толстопузики толстоголяхие, вы хвастаетесь деньгами,— говорит,— а вы бы,— говорит,— тем похвастались, кто на леве-звере ездил!» Лев-зверь все равно как тут и был; сказал, что, «Федор Бурмакин, был договор, что мною не хвастаться!», Федор Бурмакин сказал: «Не я хвастаюсь, а хмель!» — «Где он?» — «Иди, я вот подведу!» Подвел его к бочке, к вину: «Вот давай лачй тут, лев-зверь, этот хмель!» Напился лев-зверь пьяный и свалился. Федор Бурмакин тогда скуртюжил, связал его крепко.
Проснулся лев-зверь, сказал: «Кто меня связал?» — «Вот хмель связал тебя! Он может тебя и развязать». Напился он во второй раз, лев-зверь; он его развязал. Потом проснулся лев-зверь развязан. «Ну, и верно, Федор Бурмакин, чем ты знаешь, тем и хвастайся теперь! Ступай,— говорит,— я поверил, что хмель может все сделать».
Тут приходит он к царю; сказал: «Ох вы, господа генералы, хвастаетесь вы войсками, а вы бы тем похвастались, кто в Вавилонское царство ходил за царской короной! И вот я предоставил царскую корону!» — говорит. Тут он развязывает свой суквояж и вынимает царскую корону, подает царю корону. Тут извинился царю, что «я оплошал: корабь мой нарушили и народ весь сожгли, только я один мог сохраниться». Поблагодарил его царь, наградил его деньгами. «Куды знаешь, туды и ступай теперь, Бурмакин!»
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)Итальянская Сказка На Украинском Языке