Сошлись как-то вместе четыре волшебника-живописца: Зима, Весна, Лето и Осень; сошлись, да и заспорили: кто из них лучше рисует? Спорили-спорили и порешили в судьи выбрать Красное Солнышко: “Оно высоко в небе живет, много чудесного на своем веку повидало, пусть и рассудит нас”.
Согласилось Солнышко быть судьей. Принялись живописцы за дело. Первой вызвалась написать картину Зимушка-Зима.
“Только Солнышко не должно глядеть на мою работу, – решила она. – Не должно видеть ее, пока не закончу”.
Растянула Зима по небу серые тучи
Побелели поля и пригорки. Тонким льдом покрылась река, притихла, уснула, как в сказке.
Ходит зима по горам, по долинам, ходит в больших мягких валенках, ступает тихо, неслышно. А сама поглядывает по сторонам – то тут, то там свою волшебную картину исправит.
Вот бугорок среди поля, с него проказник ветер взял да и сдул белую шапку. Нужно ее снова надеть… А вот меж кустов серый зайчишка крадется. Плохо ему, серенькому: на белом снегу сразу заметит его хищный зверь или птица, никуда от них не спрячешься.
“Оденься и ты, косой,
А Лисе Патрикеевне одеваться в белое незачем. Она в глубокой норе живет, под землей от врагов прячется. Ее только нужно покрасивее да потеплей народить.
Чудесную шубку припасла ей Зима, просто на диво: вся ярко-рыжая, как огонь горит! Поведет лиса пушистым хвостом, будто искры рассыплет по снегу.
Заглянула Зима в лес. “Его-то уж я так разукрашу, что Солнышко залюбуется!”
Обрядила она сосны и ели в тяжелые снеговые шубы; до самых бровей нахлобучила им белоснежные шапки; пуховые варежки на ветки надела. Стоят лесные богатыри друг возле друга, стоят чинно, спокойно.
А внизу под ними разные кустики да молоденькие деревца укрылись. Их, словно детишек, Зима тоже в белые шубки одела.
И на рябинку, что у самой опушки растет, белое покрывало накинула. Так хорошо получилось! На концах ветвей у рябины грозди ягод висят, точно красные серьги из-под белого покрывала виднеются.
Под деревьями Зима расписала весь снег узором разных следов и следочков. Тут и заячий след: спереди рядом два больших отпечатка лап, а позади – один за другим – два маленьких; и лисий – будто по ниточке выведен: лапка в лапку, так цепочкой и тянется; и серый волк по лесу пробежал, тоже свои отпечатки оставил. А вот медвежьего следа нигде не видать, да и не мудрено: устроила Зимушка-Зима Топтыгину в чаще леса уютную берлогу, сверху укрыла мишеньку толстым снеговым одеялом: спи себе на здоровье! А он и рад стараться – из берлоги не вылезает. Поэтому медвежьего следа в лесу и не видать.
Но не одни только следы зверей виднеются на снегу. На лесной полянке, там, где торчат зеленые кустики брусники, черники, снег, будто крестиками, истоптан птичьими следочками. Это лесные куры – рябчики и тетерева – бегали здесь по полянке, склевывали уцелевшие ягоды.
Да вот они и сами: черные тетерева, пестрые рябчики и тетерки. На белом снегу как все они красивы!
Хороша получилась картина зимнего леса, не мертвая, а живая! То серая белка перескочит с сучка на сучок, то пестрый дятел, усевшись на ствол старого дерева, начнет выколачивать семена из сосновой шишки. Засунет ее в расщелину и ну клювом по ней колотить!
Живет зимний лес. Живут заснеженные поля и долины. Живет вся картина седой чародейки – Зимы. Можно ее и Солнышку показать.
Раздвинуло Солнышко сизую тучку. Глядит на зимний лес, на долины… А под его ласковым взглядом все кругом еще краше становится.
Вспыхнули, засветились снега. Синие, красные, зеленые огоньки зажглись на земле, на кустах, на деревьях. А подул ветерок, стряхнул иней с ветвей, и в воздухе тоже заискрились, заплясали разноцветные огоньки.
Чудесная получилась картина! Пожалуй, лучше и не нарисуешь.
Любуется Солнышко картиной Зимы, любуется месяц, другой – глаз от нее оторвать не может.
Все ярче сверкают снега, все радостнее, веселее кругом. Уж и сама Зима не в силах выдержать столько тепла и света. Приходит пора уступать место другому художнику.
“Ну что ж, поглядим, сумеет ли он написать картину краше моей, – ворчит Зима. – А мне пора и на отдых”.
Приступил к работе другой художник – Весна-Красна. Не сразу взялась она за дело. Сперва призадумалась: какую бы ей картину нарисовать?
Вот стоит перед ней лес – хмурый, унылый.
“А дай-ка я разукрашу его по-своему, по-весеннему!”
Взяла она тонкие, нежные кисточки. Чуть-чуть тронула зеленью ветви берез, а на осины и тополя поразвесила длинные розовые и серебряные сережки.
День за днем все наряднее пишет свою картину Весна.
На широкой лесной поляне синей краской вывела она большую весеннюю лужу. А вокруг нее, будто синие брызги, рассыпала первые цветы подснежника, медуницы.
Еще рисует день и другой. Вот на склоне оврага кусты черемухи; их ветки покрыла Весна мохнатыми гроздьями белых цветов. И на лесной опушке, тоже все белые, будто в снегу, стоят дикие яблони, груши.
Посреди луговины уже зеленеет трава. А на самых сырых местах, как золотые шары, распустились цветы калужницы.
Все оживает кругом. Почуя тепло, выползают из разных щелок букашки и паучки. Майские жуки загудели возле зеленых березовых веток. Первые пчелы и бабочки летят на цветы.
А сколько птиц в лесу и в полях! И для каждой из них Весна-Красна придумала важное дело. Вместе с птицами строит Весна уютные гнездышки.
Вот на сучке березы, возле ствола – гнездо зяблика. Оно как нарост на дереве – сразу и не заметишь. А чтобы сделать его еще незаметнее, в наружные стенки гнезда вплетена белая березовая шкурка. Славное получилось гнездышко!
Еще лучше гнездо у иволги. Точно плетеная корзиночка, подвешено оно в развилке ветвей.
А длинноносый красавец зимородок смастерил свой птичий домик в обрывистом берегу реки: выкопал клювом норку, в ней и устроил гнездышко; только выстлал его внутри не пухом, а рыбьими косточками и чешуей. Недаром же зимородка искуснейшим рыболовом считают.
Но, конечно, самое замечательное гнездышко придумала Весна-Красна для одной маленькой рыжеватой птички. Висит над ручьем на гибкой ольховой ветке бурая рукавичка. Соткана рукавичка не из шерсти, а из тонких растений. Соткали ее своими клювами крылатые рукодельницы – птички ремезы. Только большой палец у рукавички птицы не довязали; вместо него дырочку оставили – это вход в гнездо.
И много еще других чудесных домишек для птиц и зверей придумала затейница Весна!
Бегут дни за днями. Неузнаваема стала живая картина лесов и полей.
А что это копошится в зеленой траве? Зайчата. Им от роду всего только второй день, но какие уже молодцы: во все стороны поглядывают, усами поводят; ждут свою мать-зайчиху, чтобы их молоком накормила.
Этими малышами и решила Весна-Красна закончить свою картину. Пусть Солнышко поглядит на нее да порадуется, как все оживает кругом; пусть рассудит: можно ли написать картину еще веселее, еще наряднее?
Выглянуло Солнышко из-за синей тучки, выглянуло и залюбовалось. Сколько оно по небу ни хаживало, сколько дива-дивного ни видывало, а такой красоты еще никогда не встречало. Смотрит оно на картину Весны, глаз оторвать не может. Смотрит месяц, другой…
Давно уже отцвели и осыпались белым снегом цветы черемухи, яблонь и груш; давно уже на месте прозрачной весенней лужи зеленеет трава; в гнездах у птиц вывелись и покрылись перышками птенцы; крохотные зайчата уже стали молодыми шустрыми зайцами…
Уж и сама Весна не может узнать своей картины. Что-то новое, незнакомое появилось в ней. Значит, пришла пора уступить свое место другому художнику-живописцу.
“Погляжу, нарисует ли этот художник картину радостней, веселей моей, – говорит Весна. – А потом полечу на север, там ждут меня не дождутся”.
Приступило к работе Жаркое Лето. Думает, гадает, какую бы ему картину нарисовать, и решило: “Возьму-ка я краски попроще, да зато посочнее”. Так и сделало.
Сочной зеленью расписало Лето весь лес; зеленой краской покрыло луга и горы. Только для речек и для озер взяло прозрачную, ярко-синюю.
“Пусть, – думает Лето, – в моей картине все будет спелым, созревшим”. Заглянуло оно в старый фруктовый сад, поразвесило на деревьях румяные яблоки, груши, да так постаралось, что даже ветви не выдержали – наклонились до самой земли.
В лесу под деревьями, под кустами рассадило Лето много-много разных грибов. Каждому грибку свое место облюбовало.
“Пускай в светлом березняке, – решило Лето, – растут подберезовики с серыми корешками, в коричневых шапочках, а в осиннике – подосиновики”. Их нарядило Лето в оранжевые и желтые шапочки.
Немало еще самых различных грибов появилось в тенистом лесу: сыроежки, волнушки, маслята… А на полянах, будто цветы расцвели, раскрыли свои ярко-красные зонтики мухоморы.
Но самым лучшим грибом оказался гриб боровик. Вырос он в сосновом бору, вылез из влажного зеленого мха, приподнялся немного, стряхнул с себя увядшие желтые иглы, да таким красавцем вдруг стал – всем грибам на зависть, на удивление.
Вокруг него зеленые кустики брусники, черники растут, все они ягодами покрыты. У брусники ягодки красные, а у черники – темно-синие, почти черные.
Окружили кустики гриб боровик. А он стоит среди них такой коренастый, крепкий, настоящий лесной богатырь.
Смотрит Жаркое Лето на свою картину, смотрит и думает: “Что-то мало ягод в лесу у меня. Нужно прибавить”. Взяло оно да весь склон лесного оврага и разукрасило густыми кустами малины.
Весело зеленеют кусты. А уж до чего хороши на них ягоды – крупные, сладкие, так сами в рот и просятся! Забрались в малинник медведица с медвежатами, никак от вкусных ягод оторваться не могут.
Хорошо в лесу! Кажется, и не ушел бы отсюда.
Но художник Жаркое Лето торопится, везде ему побывать нужно.
Заглянуло Лето в поле; покрыло колосья пшеницы и ржи тяжелой позолотой. Стали поля хлебов желтыми, золотистыми; так и клонятся на ветру спелым колосом.
А на сочных лугах затеяло Лето веселый сенокос: в душистые копны сена улеглись полевые цветы, запрятали в зеленый ворох травы свои разноцветные головки и задремали там.
Зеленые копны сена в лугах; золотые поля хлебов; румяные яблоки, груши в саду… Хороша картина Жаркого Лета! Можно ее и Красному Солнышку показать.
Выглянуло Солнышко из-за сизой тучки, смотрит, любуется. Ярко, радостно все кругом. Так и не отводило бы глаз от сочной зелени темного леса, от золотистых полей, от синей глади рек и озер. Любуется Солнышко месяц, другой. Хорошо нарисовано!
Только вот беда: день ото дня листва на кустах и деревьях тускнеет, вянет, и вся картина Жаркого Лета становится не такой уже сочной. Видно, приходит пора уступать свое место другому художнику. Как-то справится он со своей работой? Нелегко ему будет нарисовать картину лучше тех, что уже показали Солнышку Зимушка-Зима, Весна-Красна и Жаркое Лето.
Но Осень и не думает унывать.
Для своей работы взяла она самые яркие краски и прежде всего отправилась с ними в лес. Там и принялась за свою картину.
Березы и клены покрыла Осень лимонной желтизной. А листья осинок разрумянила, будто спелые яблоки. Стал осинник весь ярко-красный, весь как огонь горит.
Забрела Осень на лесную поляну. Стоит посреди нее столетний дуб-богатырь, стоит, густой листвой потряхивает.
“Могучего богатыря нужно в медную кованую броню одеть”. Так вот и обрядила старика.
Глядит, а неподалеку, с краю поляны, густые, развесистые липы в кружок собрались, ветви вниз опустили. “Им больше всего подойдет тяжелый убор из золотой парчи”.
Все деревья и даже кусты разукрасила Осень по-своему, по-осеннему: кого в желтый наряд, кого в ярко-красный… Одни только сосны да ели не знала она, как разукрасить. У них ведь на ветках не листья, а иглы, их и не разрисуешь. Пусть как были летом, так и останутся.
Вот и остались сосны да ели по-летнему, темно-зелеными. И от этого еще ярче, еще наряднее сделался лес в своем пестром осеннем уборе.
Отправилась Осень из леса в поля, в луга. Убрала с полей золотые хлеба, свезла на гумна, а в лугах душистые копны сена сметала в высокие, словно башни, стога.
Опустели поля и луга, еще шире, просторнее стали. И потянулись над ними в осеннем небе косяки перелетных птиц: журавлей, гусей, уток… А там, глядишь, высоко-высоко, под самыми облаками, летят большие белоснежные птицы – лебеди; летят, машут крыльями, словно платками, шлют прощальный привет родным местам.
Улетают птицы в теплые страны. А звери по-своему, по-звериному, к холодам готовятся.
Колючего ежика Осень загоняет спать под ворох сучьев, барсука – в глубокую нору, медведю стелет постель из опавших листьев. А вот белочку учит сушить на сучьях грибы, собирать в дупло спелые орехи. Даже нарядную сизокрылую птицу – сойку заставила проказница Осень набрать полон рот желудей и запрятать их на полянке в мягкий зеленый мох.
Осенью каждая птица, каждый зверек хлопочут, к зиме готовятся, некогда им даром время терять.
Спешит, торопится Осень, все новые и новые краски находит она для своей картины. Серыми тучами покрывает небо. Смывает холодным дождем пестрый убор листвы. И на тонкие телеграфные провода вдоль дороги, будто черные бусы на нитку, сажает она вереницу последних отлетающих ласточек.
Невеселая получилась картина. Но зато есть и в ней что-то хорошее.
Довольна Осень своей работой, можно ее и Красному Солнышку показать.
Выглянуло Солнышко из-за сизой тучки, и под его ласковым взглядом сразу повеселела, заулыбалась хмурая картина Осени.
Словно золотые монетки, заблестели на голых сучьях последние листья берез. Еще синее стала река, окаймленная желтыми камышами, еще прозрачней и шире – заречные дали, еще бескрайней – просторы родной земли.
Смотрит Красное Солнышко, глаз оторвать не может. Чудесная получилась картина, только, кажется, будто что-то в ней не закончено, будто ждут чего-то притихшие, омытые осенним дождем поля и леса. Ждут не дождутся голые ветви кустов и деревьев, когда придет новый художник и оденет их в белый пушистый убор.
А художник этот уже недалеко. Уже настает черед Зимушке-Зиме новую картину писать.
Так и трудятся по очереди четыре волшебника-живописца: Зима, Весна, Лето и Осень. И у каждого из них по-своему хорошо получается. Никак Солнышко не решит, чья же картина лучше. Кто наряднее разукрасил поля, леса и луга? Что красивее: белый сверкающий снег или пестрый ковер весенних цветов, сочная зелень Лета или желтые, золотистые краски Осени?
А может быть, все хорошо по-своему? Если так, тогда волшебникам-живописцам и спорить не о чем; пусть себе каждый из них рисует картину в свой черед. А мы посмотрим на их работу да полюбуемся.
(1 оценок, среднее: 5.00 из 5)Читати Казку Іван Вітер