Ветер воет, ветер злится,
Сникли травы и цветы.
Улетают к югу птицы.
Где же солнце, где же ты?!
Наступили дни поздней осени. По небу плыли серые тучи, едва не цепляясь за верхушки сосен, сеяли день и ночь на землю мелкий холодный дождь.
Угрюмо шумел бор, еще угрюмей шумело озеро, накатывая на отлогий берег волну за волной. Они набегали на влажный песок и убегали вновь, оставляя после себя грязную пену, щепки и поломанные, полусгнившие стебли увядшего камыша.
Торопясь утром в соседнюю деревеньку в школу, Петя поглядывал на озеро
Теперь же озеро было сердитое, все будто взъерошилось от резких порывов ветра. “Жалко, что лето прошло”, – частенько вздыхал Петя.
А вот Петин отец, Иван Захарович, совсем не тужил о том, что так скоро промчались летние дни. Наоборот, с приходом осени он даже еще повеселел и еще более подбодрился. Работал он слесарем в колхозе, с утра до ночи пропадал в мастерской, а как только урывал свободный денек, брал ружье, садился в лодку и уплывал на озеро к островам.
Теперь в эту осеннюю пору шел утиный
Но пока она еще не добралась, не покрыла воду и землю снегом и льдом, утки не торопились дальше на юг. Они отдыхали на озере, кормились, набирались сил на дальнейший путь.
С охоты Иван Захарович возвращался обычно под вечер и всегда с хорошей добычей. Петя уже поджидал отца на берегу.
Мальчик бросался к подчалившей лодке и вытаскивал из нее застреленных уток. Это были совсем не такие утки, какие гнездились на болотистых островах озера и каких Иван Захарович обычно стрелял в конце лета. Тогда он приносил с охоты серых кряковых уток, очень похожих на домашних, или маленьких, будто утята, чирков. Теперь же в лодке лежали темноголовые, темноспинные утки с большими, как весла, лапами. Это были залетные гости. Назывались они “морская чернеть”.
Иван Захарович рассказал Пете, что эти утки гнездятся далеко на севере, в тундре, и только весной и осенью на пролете посещают наши края.
Много интересного о разных зверях и птицах узнал Петя из рассказов отца.
Иван Захарович не раз брал сына летом с собой на охоту, обещал на будущий год купить ружье. Петя уже пробовал стрелять из отцовского, даже застрелил ворону, которая таскала цыплят. Только вот осенью, на утином пролете, Пете еще ни разу не удалось побывать. Но наконец наступил и этот счастливый день.
Накануне, в субботу, когда Петя пришел из школы, Иван Захарович сказал ему:
– Достань-ка свои резиновые сапоги, проверь, не протекают ли где, а то сейчас заклеим.
Петя насторожился, мигом достал сапоги, проверил в ведре с водой. Крепкие.
– И ватные брюки тоже достать? – спросил он, заглядывая в глаза отцу.
– Непременно, – улыбнувшись, ответил тот.
– Значит, завтра на охоту? – замирая от радости, спросил Петя.
– Да, если дождь не помешает, нужно бы съездить.
– Ой, папа, вот бы здорово! – воскликнул Петя и принялся готовиться к предстоящей охоте.
К счастью, дождь не пошел, хотя небо хмурилось и по нему ползли низкие облака.
Иван Захарович с Петей выехали на лодке с рассветом, направились к ближайшему острову, который густой, темной массой прибрежных камышей отчетливо выделялся на сером фоне воды.
Ветер почти стих, грести было легко. Охотники переплыли неширокий пролив, отделявший остров от берега.
– Гляди, – сказал Иван Захарович, указывая на что-то рукою.
Петя взглянул в том направлении и сразу увидел в заводи у камышей целую стаю уток.
“Но ведь они не подпустят на выстрел, заметят и улетят”, – подумал мальчик.
Лодка медленно подвигалась вперед, до камышей оставалось не более ста метров. Однако утки и не думали улетать. Они спокойно плавали возле бережка. Поминутно то одна, то другая ныряла, а потом вновь появлялась на поверхности. Утки кормились на мелководье.
Но вдруг все разом насторожились, вытянули длинные шеи и быстро поплыли от лодки.
“Стрелять далеко, сейчас улетят”. Вот одна уже захлопала крыльями, полетела, за ней вторая, третья, и вся стая с шумом, оторвавшись от воды, понеслась прочь.
– Ничего, опять прилетят, не эти, так другие, – промолвил Иван Захарович.
Он подчалил лодку поближе к берегу острова, там, где в камышах был широкий прогал:
– А теперь чучела расставим.
Иван Захарович начал вынимать из мешка, который лежал на дне лодки, деревянных уток.
Петя знал их уже давно, в детстве даже частенько играл с ними, пуская плавать у берега и воображая себя охотником.
А вот теперь он увидит, как с этими чучелами охотиться по-настоящему.
К каждой деревянной уточке снизу была привязана длинная веревка и свинцовый грузик.
Иван Захарович размотал веревки и рассадил своих деревянных уточек на воде. Грузики он побросал на дно, так что уточки оказались привязанными. Покачиваясь на волнах, они плавали совсем как живые. Однако ветер не мог угнать их слишком далеко, мешала веревка.
Рассадив на воде чучела, Иван Захарович подплыл к острову, спрятал лодку в прибрежных кустах, а сам вместе с Петей забрался в шалаш, который стоял у самой воды.
Этот шалаш Иван Захарович смастерил еще в начале осени для охоты на уток.
Охотники уселись поудобнее и начали наблюдать за тем, что творится кругом.
– Вот кто-то еще на лодке плывет, – тихо сказал Петя.
Действительно, вдали на воде виднелась лодка. Она направлялась к другому концу островка.
– Тоже, поди, охотник, – также тихо ответил Иван Захарович, когда лодка скрылась в густых камышах.
Прошло с полчаса. Петя не спуская глаз смотрел в щелку на заливчик, где плавали их чучела, будто живые утки.
Над озером пролетела стайка чернети. Нет, не заметила, не подсела в компанию к чучелам.
Время тянулось удивительно медленно. Стаи уток то и дело пролетали над самой водой, но не садились в заливчик.
– Папа, может, чучела плохо расставлены, не заметно их за камышами? шепотом спросил Петя.
– Хорошо видны. Потерпи, подлетят, – также шепотом ответил Иван Захарович.
И вдруг, будто в подтверждение его слов, целая стая чернети с громким шумом опустилась на воду к чучелам.
Петя замер. Иван Захарович приподнял ружье, прицелился.
“Да чего же он ждет, не стреляет? – с волнением думал мальчик. – Еще заметят нас, улетят”.
Но утки не замечали опасности. Они весело плавали возле своих деревянных подруг. Вот несколько уток сплылось в одну кучу. И в тот же миг над самым ухом у Пети грянул выстрел.
Испуганные птицы шарахнулись в сторону, захлопали крыльями, полетели прочь. Только три убитые утки остались неподвижно на месте да одна раненая – пыталась взлететь и не могла. Еще выстрел – и четвертая тоже лежит на воде.
– Вот это здорово! – в восторге воскликнул Петя. – Папа, дай я на лодке сплаваю, достану их.
– Подожди, может, еще подлетят, – ответил Иван Захарович.
Но Пете не сиделось в шалаше, хотелось скорее подобрать добычу. Однако он больше не стал просить, ведь папа знает, как надо охотиться.
Иван Захарович перезарядил ружье, и охотники вновь затаились в засаде.
Кругом было совсем тихо. Озеро словно застыло. В нем отражались низкие серые тучи. Они плыли будто не в небе, а вот здесь, по воде, среди желтых стеблей увядшего камыша.
Вдруг в тишине раздался громкий, протяжный крик, похожий на стон. Еще, еще раз.
– Папа, что это?
– Лебеди.
Петя начал оглядываться. Ага, вон они.
Низко, над самой водой, плавно махая крыльями, летели три огромные белые птицы. Они огибали остров.
Неожиданно там, вдали, что-то громко щелкнуло, точно раскололи орех, – выстрел, за ним второй.
Два лебедя рванулись вперед, полетели быстрее. А третий, как-то нелепо махая одним крылом, начал снижаться, тяжело шлепнулся в воду и поплыл к камышам.
– Эх, зря птицу сгубили! – с досадой пробормотал Иван Захарович.
От острова отделилась лодка. В ней – охотник. Он нажимал на весла, спешил. Заметив погоню, лебедь тоже поплыл быстрее.
– И зачем стрелял! – возмущался Иван Захарович. – Нужна дичь, так бей уток, вон их сколько летает. А то экую красоту извел. И в руки-то не достанется – уж он к камышу подплыл.
Раненый лебедь исчез в густых зарослях. А незадачливый стрелок повернул лодку и тоже скрылся за островом.
В этот день охота у Ивана Захаровича оказалась удачной. Он застрелил девять уток. И все же сидел в лодке мрачный, угрюмый, то и дело посматривал на дальние камыши, где укрылся раненый лебедь. Петя тоже нахохлился: ему было очень жалко, что ранена и теперь погибает зря такая большая красивая птица.
Возвращаясь с охоты домой, Петя спросил:
– Папа, а лебедей едят?
– Есть можно, да мясо жесткое, – нехотя ответил Иван Захарович и, помолчав, добавил: – Дело тут не в еде, редкая это птица. Ее охранять, а не губить нужно. Ну, перебьем последних, а тогда что? Видал, как они над озером пролетали? Красота, сердце радуется. – И Иван Захарович снова заволновался. – Не охотник стрелял, живодер. Жаль, далеко от нас, не догнать его, а то бы я ему показал, как лебедей губить!
Петя с отцом вернулись домой. Стало смеркаться. Заморосил дождь, поднялся ветер, пронизывающий, холодный. Он зло свистел и завывал в голых сучьях деревьев, гнал по озеру шипящие волны.
Под вечер Петя вновь вышел из дому и направился к берегу.
В серой дымке осенних ненастных сумерек смутно темнел ближайший остров.
Глядя на него, Петя подумал: “Вот там, в камышах, под дождем, в холоде, в темноте сидит теперь раненый лебедь. Его дружки уже далеко, а он не сможет лететь. Наступит зима, затянет озеро льдом, тут ему и конец”.
Петя стоял на берегу, слушал, как глухо плещутся волны, как завывает ветер. И вдруг мальчик услышал или, быть может, ему показалось, что откуда-то издалека донесся еще какой-то протяжный, тоскливый звук. Да, такой именно звук он слышал сегодня утром, когда большие белые птицы летели над озером.
Неужели это кричит раненый лебедь, зовет на помощь своих дружков?
Петя насторожился, слушал. “Нет, больше не слышно”. Только по-прежнему монотонно свистит ветер да глухо шумит волна.
* * *
Прошло несколько дней. С каждым днем становилось все холоднее. В воздухе уже летал первый снежок. Озеро у берегов покрылось тонким ледком.
Иван Захарович выбрался как-то среди недели на охоту. Вернувшись домой, он рассказывал, что опять видел лебедя.
– Плавает один-одинешенек у самого островка. А осторожный какой только заметил меня, сразу в камыш схоронился.
* * *
Еще крепче захолодало. Лед затянул уже почти всю поверхность воды. Только вдали от берега, у островов, где гулял на просторе ветер, еще плескались холодные серые волны.
Возвращаясь как-то из школы, Петя увидел на свободной, незамерзшей воде что-то белое, похожее на комочек ваты. “Лебедь! – догадался мальчик. – Немного места осталось ему – поплавать и покормиться, скоро и этот клочок воды затянется льдом”.
Вечером Петя спросил у отца, почему так долго не замерзает вода у острова.
– Да там иной год до самого января не замерзает. Ключи, наверное, и течение промеж островов.
– Может, лебедь там и перезимует?
– Навряд, – покачал головой Иван Захарович. – Все-таки под конец замерзнет. Холод да голод его сразу добьют.
Мальчик на это ничего не ответил.
* * *
Мороз завернул не на шутку. Земля стала будто железная. По льду у берега ребята пробовали кататься на коньках.
В воскресенье Петя проснулся ни свет ни заря. Мать и отец еще спали.
Мальчик быстро оделся и вышел из дому. Морозило крепко. По небу стремительно неслись облака. Ледяной ветер обжигал лицо.
Петя взглянул на озеро. У острова уже не плескалась вода.
Еще с вечера в голову Пете закралась одна мысль. Она-то и подняла его так рано с постели. “Может, поделиться своей затеей с кем-нибудь из ребят, из товарищей, пригласить их в компанию? Да где искать? Все еще спят, а время не ждет. Была не была! Попробую один”.
Петя зашел в сарай, достал оттуда лыжи, легкие санки, положил на них мешок, привязал веревкой и решительным шагом направился к озеру.
При виде этой обширной застывшей массы воды у мальчика сжалось сердце. Ведь никто еще в этом году не пробовал ходить по льду вдали от берега. “Ну и что ж, – подбадривал себя Петя, – вот я первый и попробую. Я легкий, не провалюсь, да еще на лыжах”.
Он быстро сунул ноги в лямки лыж и вышел на лед. У берега лед был крепкий, и это сразу ободрило мальчика.
Скользя по гладкой поверхности и везя с собой сани, Петя направился к видневшемуся вдали островку.
Но чем дальше мальчик отходил от берега, тем лед становился все ненадежнее, местами он прогибался, и на поверхность выступала вода.
Наконец в одном месте Петя почувствовал, что он вот-вот провалится. Собрав все силы, он перебежал ненадежное место. “Не вернуться ли? мелькнула мысль. – Утону, и никто не узнает”.
Мальчик обернулся. До берега было уже далеко, до островка поближе. “Нет, лучше идти вперед. Доберусь как-нибудь”.
Петя двинулся дальше. Как страшно! Под ногами лед прогибался, будто Петя шел по тонкой, упругой доске, шел над бездонной пропастью. Вот-вот раздастся треск, и он полетит вниз, в темную, холодную бездну.
А островок все ближе и ближе. Из-подо льда уже торчат отдельные камышинки. Значит, здесь неглубоко, если провалишься, не утонешь. Еще немного усилий – и Петя облегченно вздохнул. Он выбрался наконец на остров. “Обратно как-нибудь доберусь, – подумал мальчик, – а теперь надо приниматься за поиски”.
Петя был твердо уверен, что лебедь где-нибудь на островке. Куда же ему еще деваться? Только жив ли он? Не умер ли с голоду?
Мальчик стал осторожно обходить по берегу островок, внимательно вглядываясь в увядшие, поредевшие камыши.
Еще издали он увидел под кустом ивняка, на куче стеблей засохшего камыша, что-то большое, снежно-белое. Это был лебедь. Он сидел неподвижно, спрятав голову под крыло.
“Жив или нет?” Мальчик, крадучись, подобрался к птице, держа наготове мешок и веревку. Вот уже до лебедя два-три шага. Даже видно, как ветер шевелит его перья, но птица не двигается.
Пете почему-то сделалось жутко. Он наклонился и слегка дотронулся пальцем до белого крыла. Лебедь едва пошевелился. Значит, жив.
Петя ловко накинул на него мешок. Лебедь был, видно, настолько слаб, что даже не сопротивлялся.
Взвалив на плечи свою ношу, мальчик вернулся к тому месту, где у него остались санки. Положив на них мешок с пойманной птицей, привязал веревкой и тронулся в обратный путь.
Петя шел очень медленно, осторожно, нащупывая каждый шаг.
Этот путь показался ему менее страшным. Даже лед был как будто покрепче. А главное, подбадривало сознание, что впереди тебя ожидает твой родной дом.
Вон он виднеется на косогоре. Из трубы вьется дымок. Значит, мама уже встала, наверное, печет лепешки.
Берег уже совсем близко. В заводинке ребята катаются на коньках. Петя обернулся и с невольной дрожью взглянул на открытую гладь озера, по которой он только что шел.
Тащить в гору санки по голой земле было очень трудно. Петя оставил их под горой, а мешок взвалил на плечи.
Вот он и дома. Отворяет дверь. В лицо пахнуло теплом и свежим печеным хлебом.
Мама и папа пьют чай за столом, покрытым чистой, нарядной скатертью.
– Явился пропащий! – весело промолвил Иван Захарович. – Ты куда так рано исчез?
У Пети перехватило дух, но он справился с этим и, стараясь не волноваться, сказал:
– Я ходил на остров за лебедем.
Мать так и застыла, держа в руках надкусанную лепешку. Иван Захарович не понял. Он опустил чашку и переспросил:
– То есть как – на остров? Ведь по льду еще не ходят.
– А я ходил, – еле слышно пробормотал Петя и, уже не в силах сдержать подступившие слезы, бросился к матери.
Петю никто не упрекал, не наказывал. Но он и сам чувствовал, что поступил не совсем так, как следует. Конечно, он сделал хорошее дело спас лебедя, – а что было бы с папой и мамой, если бы он провалился и утонул? И от одной этой мысли мальчику становилось не по себе…
Иван Захарович устроил для крылатого гостя во дворе закуток, настелил свежей соломы, поставил корытце с водой, накрошил туда хлеба, насыпал овса.
Лебедь, видимо, очень наголодался. Как только люди вышли из закутка, он сразу же принялся за еду.
– Будет жив! – одобрительно кивнул головой Иван Захарович и, обняв сына за плечи, пошел в дом.
(1 оценок, среднее: 5.00 из 5)Хитрый Будамшу