Микола Милостливый
Вот Микола живет на земле и творит добрые дела и чудеса великие. Господу каждый день и докладывают у обедни на небесах о делах Миколы, а Михаила Архангел и Егорий находятся при господе и слышат, что Миколе больше почету и на земле и на небе, хотя их бог тоже почитает, как и Миколу. И слышат: ему па земле два престола, а у них по одному. Вот Михаила Архангел и говорит Егору-то Храброму: «Да что же Ми-кола-то какие дела такие особенные творит? Давай-ка попросимся у бога, чтоб отпустил; съездим да посмотрим, а я придумаю такую задачу, что
Как они говорили, бог и услыхал, позвал Михаилу и Егора Храброго ц говорит им: «Съездите,— говорит,— к Милостливому и другим святителям и доложите мне о их делах».
Вот они взяли лошадей, жеребцов: Михайла-то — белого, а Егор-то черной масти, и поехали на землю. Приехали к Миколе. В избушке он их невстречат; въехали во двор — тоже его пет… Привязали коней к столбам, вошли в избу, помолились богу, смотрят — и в избе его нет. Михаила и говорит: «Куды это девался?» — «Мотри,— говорит Егор,— чать, добро како творит: он ведь безустанный. Сели
Только сказали — Микола-то и входит; помолился богу и говорит: «Здравствуйте,— говорит,— ангелы божьи!» — «Да как ты,— спрашивает Михайло,— нас узнал?» А Микола-то отвечат: «Чай,— говорит,— дух-то божий вы от меня не скроете! Садитесь, милости прошу».— «Да ты вот что, Микола: что нас усаживать-то? Ты нас покорми: мы проголодались» — «Да чем я вас покормлю? Вот три просвирочки есть».— «Да этого маленько, где нам сытым быть?»— «Бог милостив, будем сыты. Погодите, схожу и принесу. Садитесь!»
Сели они за стол, а Микола вышел за просвирками. Как он вышел, Михайло Егору-то и говорит: «А я, брат, придумал задачу. Уж он ее не разгадат!» — «Нет, брат, разгадат».— Нет, не разгадат!» — «Ну, посмотрим».
Микола взошел, положил три просвирки, и стали закусывать. Михайло и спрашиват Миколу: «Где ты, Миколушка, пропадал это? Мы тебя дома не застали».— «Да у мужичка лошадь утонула в грязе, так я ему помогал лошаденку-то вытащить, да воз с дровами наложить».— «То-то на тебе и рубаха-то грязновата». В это время вот Ми-хайло-то и говорит Миколе: «А что, Микола, разгадать ли, каку тебе задачу загану? Уж ты, брат, скоро не разганешь!»— «Может статься».— «Нет, однако попробуй!» — Отчего не попробовать?» — «Ну, слушай: сделай ты бедного мужика богатым, а богатого бедным вот в этом селе, что у вас-то тут есть. Сможешь ли?» — «Попытаю».— «Ну, брат, прощай! Спасибо за хлеб за соль».— «Прощайте, ангелы божьи; только я вас провожу со двора-то».
Вышли они на крыльцо, посмотрели на своих лошадей, не разберут, чьи это лошади. Михайло смотрит на своего белого коня, а голова-то у него вороная, а седло-то его; Егор смотрит на своего вороного коня, а рыло-то у него бело, а седло-то, смотрит, его. «Что за притча, братцы? Микола, а Микола! Мотри, ты это подшутил? Как это так? Так, брат, нас без лошадей оставил!» — «Как без лошадей? Вот разбирайтесь, чья лошадь-то».— «Сзади да по седлу-то наши, да головы-то не их. Мы ведь, брат, теперь не разберем своих-то лошадей! Нет, уж ты, Микола, нас от этого ослобони».— «Да вы сами ведь ангелы божьи, можете это сделать-то?» — «Нет, брат, уж от этой оказии нас избавь! Мы знаем, что ты святитель великий, только нам чудес у тебя творить не подобает. Когда это ты успел?»— «Да вот как пошел за просвирами-то, вам подать — подошел к лошадям-то, отрубил, им головы, одну на другую и переставил».— «Ишь ты, брат, как того… подшутил!» Взял Микола при них топор, снова отрубил лошадям головы переставил как следует, спрыснул с молитвой богоявленской- водицей — головы опять срослись и лощади ожили. «Ну, брат, спасибо тебе! Прощай, брат! Мы к тебе, Микола, после заедем. Про задачу-то не забудь!» — «Ладно».
И поехали.
Егор-то и говорит Михаиле: «А что, Михайло, Микола-то нам удружил ловко!» — «Ловко-то ловко, а задачу мою не разгадат».— «Нет, брат, разгадат: он, брат, ведь дока! Он ведь старинный чудотворец».— «Ну, нет, брат, не разгадат».
Вот они поехали по святителям, а Микола вошел в избу, помолился богу и пошел тут к одному бедному мужичку. Пришел к нему и говорит: «Бог помочь!» — «Да кака от бога мне помощь, Миколушка? Чать, ты сам знашь — от голоду помираю».— «Бог милостив! Бог невидимо подает. Я тебе пришел посоветовать, слышишь. Ты поле-то засеял?»— «Засеял».— «И сосед-то твой, богач-то, засеял. Смотри, как у тебя озими-то хороши будут, а у него одопреют, он будет у тебя покупать озимь-то, так ты, смотри, не плошай: продавай по подходящей тебе цене. Больно-то не ломайся в цене-то, как он будет надбавлять: помни бога!» — «Верно ли ты говоришь?» — «Ведь ты, чай, меня знашь? Коли я тебе врал?» — «Ладно, послушаюсь».
Как пришла весна-то, у бедного мужика, хоть глядеть, я плохие всходы, да часты и ровны; у богатого диво что за всходы! Так и щетинятся, так и зеленеют! У бедного мужика идут чуть-чуть да ровненько, а у богатого так и кустятся. Вдруг пошли дожди, так и залили. Идут день, два, неделю и вдруг перестали. У богатого не устояли: от силы полегли, а у бедного в рост пошли, всем на диво. У бедного урожай большой получился, а у богатого — нет ничего.
Вот Микола снова пришел к этому бедному. «Бог помочь тебе, дружище! Что, как поживаешь?»— «Ныне, слава тебе господи, вздохнул».— «Что так вздохнул хорошо?» — «Эх, кабы бог милостью своей не оставил! Урожай-то какой! Кабы только убрать нынешний год, горевать не буду и богу жаловаться на нужду».— «Ведь я тебе всегда говорил: бог милостив».— «Так-то так, а нужда, Микола, не свой брат. При нужде, брат, поневоле волком завоешь».— «Не тужи: бог милостив! Только вот что, голова, я тебе скажу: как богатый к тебе придет хлеб покупать, ты, брат, в цене-то не стой; подходящую цену с него бери, а на эти деньги-то прикупи себе землицы-то да посей, брат, яровое. Еще при нынешнем лете поспеет; а может, он тебе по знакомству свою землю и даром под яровое отдаст. Да он и знает, что ты человек-то бедный да семейный. У тебя ведь семеро по лавкам сидят».— «Прощай, Миколушка, дай бог тебе доброго здоровья!»
Лишь Микола ушел, богатый-то к бедному и приходит. «Продай мне, дружище, хлеб-то на корню!» — «Изволь. Что дашь?» — «В цене тебя не обижу и за пашню уплачу». Дал он ему сто рублей за десятину. Бедный согласился. Как получил сто рублей-то, и говорит богатому: «Послушай, добрый человек, уступи мне землицы-то, на которой ржаное-то пропало».— «Что ж, возьми!» — «Что ты возьмешь за все?» — «Возьми даром».— «Спасибо тебе, роди мый!»
Вот бедяый-то, взямши эту землю-то, вспахал да и засеял яровым. У богатого урожай на купленной земле, и у бедного урожай; только у богатого большой урожай, а у бедного на такой же десятине глядеть — урожай меньше. У богатого всем хлеб вышел: и соломой, и колосом, а у бедного больше колосом да наливом, и стоит хлеб, к земле не клонится.
Егорий с Михайлой и идут мимо полей-то, и смотрят. Вот Егорий и говорит: «Смотри, Михайло, и у бедного
урожай,, и у богатого-то».— «А что?»— «А все гляди меньше ростом-то».— «А хлебом-то как?»— «И хлебом, брат, меньше будет».— «Да отчего ты думаешь?»— «Опоздал, брат, севом-то, да дожди не вовремя шли. Перед наливом, брат, враз, в самый раз».— «Так тут так, знаю я — враз, да молочко-то немного поприсохло у ярового».— «Да ты смотри, како зерно».— Нужды нет, да все-таки хлеба-то мало, да и поля-то меньше у него, чем у богатого».— «Смотри, брат, а ведь тут что-нибудь Микола чудит!»— «Знамо уж Микола, а все-таки ничего против этого не поделат».
Наступила осень. Стали хлеб убирать богатый и бедный. Бедный где возьмет сноп, там богатый — на своей земле пять, шесть снопов. Там, где бедный возьмет десяток, тот втрое больше. У богатого так гумно от хлеба и валится, а у бедного стоят только большие копны, не больше трех. Только бедный насилу свой хлеб перевозил, невмоготу даже его лошаденке. Вот богатый и бедный стали строить овины; построили и думают, что на другой день нужно хлеб сушить. Бедный только лишь помолился богу и хотел ложиться спать и задумал, как ему свой хлеб сушить и сколько снопов класть на овин, слышит, кто-то говорит: «Господи Иисусе Христе! Сыне божий, помилуй нас!» Будто Миколин голос: «Аминь».— «Кто там?» — «Я — Микола».— «Что ты, батюшка, так поздно меня навестил?» — Да вот ты молился, меня на свет призывал — я и пришел подать совет, как снопы-то сушить».— «Ах, спасибо тебе, отец ты мой родной! Уж и сам я об этом думал, думал — ума не приложу, как мне дело сделать-то».— «Ты вот что: ты сотню-то на овин не клади: они овин-то свалят и сгорят, а ты помолись богу, в чело — сноп, да по бокам по снопу, да взад сноп, крест-накрест. Они у тебя весь овин-то и покроют».— «Вот, родимый, ты меня на путь-то наставил. Спасибо тебе, а я все мекал, мекал, как я сто снопов-то положу! Никак, знашь, не уложу, да и силы-то у меня не хватит на них; а по четыре-то просушишь. Знамо теперь просушу. Дай мне бог милости за добрый совет!». — «Ну, прощай, брат!» — «Прощай ты, кормилец мой! Дай бог тебе доброго здоровья!»
Мужик сейчас же отправился на овин, помолился богу и стад ставить крестом снопы, с молитвой. Поставил четыре снопа и смотрит — диво: овин-то весь и покроют; курице негде клюнуть, чуть парок только идет! А богатый ставит на такой же овин сто снопов, а дым так сквозь снопы и валит. Посмотрит на бедного и жалеет: кабы он хлеб-то у себя не испортил, и думает: «Не торопится ли он хлеб-то сушить? Не через меру ли.навалил снопов-то?»
Вот пришло время — и богатый и бедный высушили, обмолотили хлеб. Бедный-то диву дается, смотрит на хлеб, не нарадуется, благодарит господа бога: груды такие, что и не сказать, а клал, помнит, на овин по четыре снопа. Убрал хлеб в амбар — некуда девать! Продал остатки и разбогател на диво; а год-то был неурожайный и голодный. А богатый собрал и много хлеба, да продать нельзя, только свою семью прокормить, да лошадей, да на семена. Бедный и богатый засеяли поля; наступил год-то неурожайный — где у них хлеба-то подопрели, где вымокли, где морозом сгубило; бедный-то остался с хлебом и с деньгами, а богатый-то чуть только себя прокормить, да денег же не осталось у него ничего: все израсходовал на покупку хлеба-то.
Михайло с Егором, побывавши у святителей, посмотрели, как они живут, каки дела творят, на возвратном пути заехали к Миколе. В этот раз дома застали. Пришли к нему в избу, помолились богу, посадил он их за стол и стал угощать чем бог послал. За столом Михайло и говорит Миколе: «А что, Микола, мою задачу, чай, ты не решил?» — «Не знай как, посмотрим».— «Да ведь я проезжал полями-то, видел: у бедного был урожай, да все не такой, что у богатого-то».— «Так тут так, а ты был ли у него на гумне-то?» — «Да что мне быть-то?» — «Как что? Ты видел, по скольки они сушили?» — «Нет».— «То-то, голова! А ты вот что возьми в разум-то: богатый по сотне на овине сушил, а бедный-то по четыре снопа!» — «Ой ли!» — «Видит бог! Я тебе говорю».— «Не может быть!» — «Веришь ли богу? Ты смотри-ка, как бедный-то живет».— «Как?» — «И деньги есть, и хлеб есть, и почет есть, а тот корни жует».— «Ишь ты! Верно ли?» — «Поди посмотри!» Егор и говорит: «Я те говорил, Михайло, не перешибить тебе Миколу: он, брат, всяку задачу обделат!» — «Верю, верю! Правда твоя, Микола! Ну уж вот что, Микола: в этот раз ты меня перешиб, так реши другу задачу. Сделай милость, уж утешь в последний раз меня! Как, брат, насытить жадного до денег?» — «Посмотрю»,— «Так мы вот что: мы тебя снова навестим по этому случаю».— «Милости прошу».
Михайло и Егор уехали, а Микола собрался в путь; взял с собой сумочку да подожок и пошел дбэогой на то село, в котором жил поп с попадьей, и оба они были жадны. Всего у них было вдоволь, а им все казалось мало. Попадья-то была еще жаднее попа и говорит: «Что у тебя доходов мало?» — «Да бабы мало родят, а то бы за родыни, да крестины все бы был доход, и к тому ж молебнов мало». А попадья-то добавляет: «Да вот и мрут мало, господи! Хоть бы ты послал каку египетску страсть! А ты все-таки чем-нибудь займись. Что толку — ты ничего не делашь». И начала, и начала причитать. Так доела попа, что поп собрался и пошел к Миколе посоветоваться (знал, что он ему в этом поможет, как свою супружницу ублаготворить).
Вот поп идет, а навстречу ему — Микола Милостливый. Поп Миколу-то не узнал и спрашиват: «Куда ты, старче, идешь?» — «Даз город,— говорит,— иду к богатому купцу, сына лечить. Уж несколько лет хворает».— «Рази ты это сможешь?»— «С божьей помощью, знамо, смогу. Хочешь, я тебя этому научу, как людей лечить? Купец наградит — уж что твоей душеньке хочется».— «Возьми, брат, меня с собой!» — «Пойдем».
Пошли они по дороге; шли, шли, а все города не видно. Порядком устали: поп уж насилу ноги тащит. Наступат вечер — поп и говорит Миколе: «Давай, старче, отдохнем. Я уж устал, да и закусить пора».— «Давай,— говорит,— отче, отдохнем».— «Да как ты узнал, что я поп?» — «Да по лику-то видно и по одеянью, что ты отец».— «Верно твое слово». Дошли они до ручейка, сели на травку и думают, чего бы им поесть. Микола и говорит: «Вот у меня есть две просвирочки. Давай отдохнем, а как встанем, и поедим, да в дорогу отправимся».— «Нет, брат, лучше не поедем».—
«Нет, брат, перед дорогой лучше поесть: на животе крепче будет».— «И то ладно». Оба легли. Микола лег и заснул, а поп притворился, что спит; увидал, что Микола заснул, встал да тихонько обе просвирки-то и съел, потом лег и притворился, что спит. Проснулся Микола, полез в сумочку, смотрит, а просвирок-то нет. «Куды это девались просвирки?» — «Не знаю,— говорит поп,— да были ли они у тебя?» — «Коли не быть! Были! Бывает же эдака жадность у людей, что обе съели, — и свою и чужую! Пойдем, брат, в путь-дорогу. Делать нечего! Бог милостив; не умрем — живы будем».— «Пойдем, старче». А сам поп покрякивает, схватывает за живот себя. «Пусто,— говорит,— на животе-то. Не знай уж, как я дотащусь до города-то».— «Айда! рог милостив!»
Пошли. Кое-как дошли до города; пришли к купцу, попросились переночевать, как будто странники прохожие, богомольцы какие-нибудь. А купец с купчихой всех странников у себя приючали, и поили, и кормили, просили их помолиться о здравии сына. И попа с Миколой пригласили и угостили как странников. Микола и говорит купцу с купчихой: «Я вам от бога милость принес!» — «Какую, дорогой ты наш?»— «Да вот я пришел вашего сына вылечить».— «Ой ли, родимый? Где тебе вылечить? Он двенадцать лет недвижимо лежит».— «Эх, милость божья велика! У бога и мертвые воскресают. Давайте-ка я полечу». Купец и купчиха задумались, взглянули друг на друга: «Что ж, родимый, полечи; а уж мы казны не пожалеем».— «Мне не надо казны, а чем наградите, я и тем буду доволен. Натопите-ка баню, да припасите три корыта, да воды холодной да теплой, да его и перевезите туда».— «Да как мы его перевезем? До него и дотронуться нельзя: он весь у нас аховый теперь».— «Ничего, перевезите».
Послушались Миколы, сделали по его. Он взял с собой попа и ножик и отправился в баню. Затворился с попом в бане-то, помолился богу и говорит попу: «Ну, смотри, отче: как я буду его лечить, так ты и делай, если сумеешь».— «Ладно»,— говорит поп.
Микола взял ножик и давай купеческого сына резать всего накрест: и голову накрест, и грудь накрест, и брюхо накрест. Разрезал всего на куски, промыл в теплой воде, потом в холодной, взял и сложил его в третье корыто, как следует быть человеку; спрыснул его богоявленской водицей — все тело-то и срослось, а мертвой еще: не дышит. Потом взял да на него и дунул; значит, божий дух в него пустил. Купеческий сын проснулся, уж такой молодец, такой красавец, такой писаный глазок, что и не сказать! И говорит: «Эх, как я долго спал!» — «Поди, поп, сходи за отцом, за матерью, проси их сюда». Те пришли: так оба и обмерли. Видят чудо: сын их здоров! Как опомнились, и давай его целовать и от радости плакать, а Микола с сыном пошли опять в застольную к купцу. Отец с матерью сына взяли, пригласили Миколу и попа и давай их угощать. Поп так все и жрет, как помелом со стола метет» а Микола ест мало. Его угощают, а Микола говорит: «Куды мне, старику?» — «А вы, кормильцы, ешьте досыта!» Вот пои набил брюхо и говорит: «Нет уж, ослобоните!» Встали из-за стола, помолились богу и стали с хозявами прощаться. Купец с купчихой сейчас же принесли страшенную чашку золота и насыпали полную сумку Миколе; поблагодарили его с попом, а Микола и поп купца и купчиху — за угощенье, и пошли опять в путь, домой.
Поп дорогой-то и говорит Миколе: «Чать, ты со мной, брат, казной поделишься?» — «Знамо дело, поделюсь»,— «Да давай, брат, здесь разделимся»,— «Вот дойдем до того ручейка, где отдыхали, там и разделим»,— «А здесь что?»— «Да все уж лучше на месте; и отдохнем. Разделим казну-то и разойдемся по разным дорогам»,— «Ладно. Айда только поскорее!» — «Айда, айда!» Дошли, сели на лужок. Микола высыпал золота и давай его делить на три кучи и приговаривать: «Это — лекарю, это — помощнику, это — исцелителю; это — лекарю, это — помощнику, это — исцелителю»… и т. д. Разделил на три кучки, а поп все слушал. «Ну,— говорит,— отче, выбирай, котору тебе».— «Да ведь ты сказал, что разделишь поровну? Да как поровну, когда ты разделил на три?» — «Да я разделил по правде».— «Да по какой,— говорит поп,— правде-то?» — «Да вот смотри: это — лекарю, это — помощнику, а это исцелителю».— «Да кто же исцелитель-то?» — «Ты вот и рассуди. Коли рассудишь, и куча твоя!» — «Да я, знаешь, молитву богу-то читал, духа-то призывал» — «Ну, так и бери: значит, они твои». Поп обрадовался, что получил много денег; а жаль ему стало и третьей кучи, и говорит Миколе: «Послушай» старичок, куда тебе деньги? У меня жена, родные есть — всем надо помочь…» — «А коли тебе нужны и эти деньги» возьми и их».— Поп обрадовался, едва дышит» и говорит Миколе: «Прощай, старче, спасибо тебе!» Микола ему и говорит: «Ну, так видел, как я лечил?» — «Видел».— «Сможешь ты эдак лечить?»— «Знамо, телерь смогу. Прощай» брат! Мне некогда».— «Прощай, и мне уж пора до дому». Расстались.
Микола пошел домой, и поп пошел домой. Приносит казну несметную, высыпат перед попадьей на стол. Попадья обрадовалась и спрашивает его: «Как это ты нашел?»— «Бог,— говорит,— послал. Довольно, что ли, тебе, попадья?» — «Довольно-то довольно, а все бы еще не мешало».— «А ?ы, дури, и этим будь довольна!» — «Сам ты дурак, старый черт! Как захворашь сам-то, кто будет за тобой ходить? А за деньги-то всякий!»— «Тебе и этого мало?»— «Знамо, мало».— «Ну, я буду людей лрчить».— «Как людей лечить?» — «Уж это мое дело». Попадья ушла на кухню, а тутошний крестьянин пришел на кухню-то и говорит: «Матушка, нет ли у тебя какого снадобья, чем бы сына полечить?» — «Да что он у тебя?» — «Вот уже три недели головы не подымает, умират, сердечный, Совсем умират».— «Погоди, вот я батюшке скажу. Отец, отец, поди-ка сюда!» Поп услыхал, что попадья его кричит, пришел на кухню и спрашивает: «Ты что, мать, орешь?»— «Да вот у этого мужика-то сын умират, так ты полечи его».— «Хорошо. Поди истопи баню, я сейчас к тебе приду». Мужик ушел топить баню; поп взял ножик и отправился к мужику сына лечить. Взял его в баню, положил в корыто и давай резать на куски, живого-то, а тот орет недаровым матом!
Изрезал всего, вымыл в теплой воде, потом в холодной, сложил куски-то, взбрызнул богоявленской водой, хвать — тело-то не срастается! Поп так и обмер, руки индо затряслись. Схватил всю бутылку с водой и давай его поливать, а тело не срастается. Бился, бился, а тело изрезано лежит. И давай поп кричать: «Батюшки, помогите!» Прибежали и видят: крестьянский сын весь изрезанный лежит. Спрашивают попа: «Что ты, злодей, наделал?» — «Грех,— говорит,— меня попутал». Взяли попа и по начальству отправили. И стали его судить, и так засудили, что не токмо что золота у попа не осталось — ни кола ни двора. Голее стал всякого нищего. Тогда и судить его бросили. Поп с попадьей остались рады и довольны тем, что живы остались.
Михайло Архангел об этом узнал. «Ну,— говорит,— Микола, ты перешиб меня! Задачу обделал как следоват! Нет, тебе, Микола, подобат два лрестола-то». Михайло с Егором поехали в небеса, к господу богу. Явились перед лице божье, бог и спрашивает Михаилу и Егора-то: «Ну, что Микола поделыват?» — «Много, господи! Великий и мудрый он у тебя чудотворец!»— «Вот то-то, ангелы божьи! И вы себе этот почет заслужите».
(1 оценок, среднее: 5.00 из 5)