Паренек Булот-Хурэ и его конь Бурул-Цохур
В старые прежние времена, когда соседнее озеро было еще болотом, а гуран — инзагашкой; когда снега были неглубокими, а ковыли — зелеными, — жил на свете паренек, по имени Булот-хурэ.
Пошел он однажды на охоту, выследил косулю и выстрелил в нее из лука. Споткнулась косуля, ударилась оземь на полном скаку и обернулась белой лебедью. Подхватила она клювом пущенную в нее стрелу и со словами: «Если ты настоящий молодец, то найдешь меня и на краю света!» — улетела прочь.
Запрокинув голову, рассмеялся Булот-хурэ, обрадованный такой
Воротился паренек домой, рассказал отцу с матерью о случившемся и просил отпустить его на поиски белой лебеди.
Не сразу согласился отец, стал отговаривать сына. «Кости твои пока что хрящеваты, — говорит. — Кровь твоя водяниста».
Выпустил Булот-хурэ своего коня Бурул-Цохура на волю, чтобы копыта затвердели, а мать свою попросил починить одежду. Сам тоже не стал сидеть сложа руки, отправился на охоту: дичины добыть да мяса насушить в дальнюю дорогу.
Вот округлились копыта у Бурул-Цохура, стали тверже камня, и тогда вычесал хозяин
Едет он себе да едет. По кукушкиному кукованью лето узнает, по сорочьему стрекоту — зиму. Однажды закружил над его головой ворон и прокричал: «Взойди на высокую гору, где живут три слепых отшельника, спроси у них о своей судьбе!»
Послушался Булот-хурэ ворона, взошел на гору, отыскал ветхую юрту трех слепых отшельников, три дня молился у входа в жилище и только потом переступил порог. Рассказал им паренек о себе, рассказал о том, куда путь держит. Открыли перед ним отшельники вещую книгу судеб, в которой было сказано: «Невеста молодца Булот-хурэ живет на расстоянии восьмидесяти лет пути в северную сторону». Благословили отшельники паренька, и отправился он дальше на своем верном коне Бурул-Цохуре, одолевая расстояние в десять лет пути за пять месяцев, расстояние в восемьдесят лет пути — за четыре года.
Вот увидел Булот-хурэ посреди долины белую юрту, соскочил с коня, привязал его к коновязи, а сам в юрту вошел. Видит — старик со старухой сидят и чай пьют. Не сказав ни слова, прошел гость к хоймору, уселся поудобнее и закурил трубку.
Молчат старики, искоса поглядывая на гостя; молчит и гость, подумывая про себя: «Что это за хозяева, даже чаю не подадут?» Докурил он трубку и вышел потихоньку из юрты. Старик тоже вышел вслед за гостем, догнал его и спрашивает:
— Чей ты будешь, паренек, и куда путь держишь? Разве тебя не учили здороваться, входя в чужой дом?
— Прости, старик, — спохватился Булот-хурэ. — Совсем я потерял голову от беспрестанной скачки, от неусыпных забот и поисков.
— Кого же ты, паренек, ищешь?
— Ищу я белую лебедь, — отвечает Булот-хурэ. — Унесла она мою стрелу, а вместе с нею — мой покой и сон.
— Эта лебедь — моя внучка, звать ее Абахай-дангина, — молвил старик и научил паренька, как ее добыть.
Вот подъехал Булот-хурэ ко дворцу, где его суженая живет, превратил Бурул-Цохура в шелудивого жеребенка, а сам сопливым мальчонкой обернулся. Пошел он берегом реки, ведя жеребенка в поводу, и увидел золотой мост, а по нему ханские дочери бегают. Захотелось пареньку поиграть с ними. Взбежал он на мост, кинулся за девицами вдогонку, да не по нраву им пришелся. Скинули они сопливого мальчонку с моста и дальше побежали. Пошел паренек дальше. Видит — на серебряном мосту дочери высоких сановников играют. Взбежал было на мост, но и с серебряного моста его скинули. Утер он нос рукавом и отправился дальше. Дошел до железного моста, на котором дочери нойонов хороводы водили. Вот уже на самую середину моста взошел, но увидали его дочери нойонов и скинули в холодную воду. Еле выбрался паренек на берег, обсушился, осмотрелся и пошел прямиком во дворец.
Увидала его Абахай-дангина, поняла, кто под неприглядным обликом скрывается, но виду не подала, только приказала слугам накормить голодранца. Налили ему слуги сыворотку в собачью плошку, а сами толкуют между собой: «Хан-батюшка назначил три испытания молодцам, желающим взять в жены его дочь Абахай-дангину. Пойдем поглядим, кто победит». Побежали слуги на зеленую поляну посмотреть на женихов ханской дочери. Отправился следом Булот-хурэ, выплеснув сыворотку на землю.
А по зеленой поляне уже ханский глашатай ходит, кричит-надрывается: «Хан-батюшка отдаст в жены свою дочь Абахай-дангину тому, кто первой стрелой срежет ковыль-траву в верхнем ее суставчике, второй — разнесет в щепу тридцать возов сырых дров, третьей — разорвет игольное ушко».
Похаживают по ристалищу богатыри, друг на друга поглядывают. Самый важный из женихов Иргай Ширгай тетиву натягивает, каленую стрелу свою в цель пускает. Подрезала его стрела ковыль-траву в верхнем суставчике, разнесла в щепу тридцать возов сырых дров, но в иголку не попала. Попытали счастья другие молодцы, да без толку. Тогда вышел из толпы Булот-хурэ, ведя в поводу шелудивого жеребенка и утирая нос замызганным рукавом драного дэгэла. «Горе-жених!» — смеется народ. Но попали точно в цель две первых стрелы, пущенные им, и стихли насмешки. Пропела в полете третья стрела, разорвала игольное ушко, а вонзившись в землю, вырыла такую воронку, в которой не тесно было бы и конскому табуну.
Поставили слуги новую иглу. «Кто еще не потерял надежды попасть стрелой в игольное ушко?» — спрашивает хан. Тут Иргай Ширгай дернул за рукав паренька Булот-хурэ.
— Выручи меня, — говорит. — Научи, как попасть в игольное ушко. Ничего для тебя не пожалею.
— Этому сразу не научишься, — отвечает Булот-хурэ. — Но если ты дашь вырезать из своей спины два ремня, то я тебе помогу.
Делать нечего, согласился Иргай Ширгай. Тогда Булот-хурэ говорит:
— Я спрячусь вон за тем деревом и натяну свой лук, ты тоже натяни, и когда я крикну: «Ала!» — мы вместе пустим свои стрелы. Моя попадет в цель и выроет своим острием такую яму, в которой твою стрелу никто не отыщет.
Так они и сделали. Вырезал Булот-хурэ из спины Иргай Ширгая два ремня, попал в игольное ушко, разорвав его каленой стрелой, а все решили, что это Иргай Ширгай отличился.
Решил хан-батюшка, будто и в самом деле равны силы у невзрачного паренька и у хваленого Иргай Ширгая. «Будете бросать через реку камень величиной с годовалого бычка. Кто победит, за того и отдам свою дочь».
Переплыли молодцы на своих конях широкую реку, чтобы при новом испытании хан-батюшка своими глазами видел, чей камень улетит дальше. Первым кинул глыбину величиной с годовалого быка Булот-хурэ. Пролетел камень над водой, врезался в утес на другом берегу, и земля под ногами у хана-батюшки содрогнулась великой дрожью. Понял Иргай Ширгай, что и меньшего камня не докинуть ему до цели. Снова стал молить о помощи. Взял у него Булот-хурэ два мизинца взамен и бросил камень величиной с годовалого быка так, что упал он рядом с первым.
Подумал хан-батюшка, будто и здесь силы женихов оказались равными. А коли так, быть еще одному испытанию! На сей раз объявил хан скачки на расстояние трехмесячного пути.
— Да разве же я стану состязаться на своем прекрасном вороном иноходце с этим голодранцем на шелудивом жеребенке, — указывая на паренька, стал похваляться Иргай Ширгай. — Да моя старая матушка шагом обгонит такого всадника.
На том и порешили. Выступила из круга матушка Иргай Ширгая, по имени Хайхан-хамыган: нос у нее граненый, подбородок пешней, волосы на голове колом стоят, да глаза змеиными жалами из глубоких впадин мерцают. А уж как выехал на своем жеребенке Булот-хурэ, так рассмеялся народ: и лошадка-то под стать наезднику!
Только зря смеялись. И на первый ночлег раньше всех прискакал Булот-хурэ на шелудивом жеребенке, и на другой день так было, и на третий.
Задумала тогда Хайхан-хамыган недоброе. Подсыпала она в чашу с крепким торосуном яду и подает пареньку:
— Выпей с устатку, добрый молодец.
Выпил Булот-хурэ чашу отравленного торосуна и заснул крепким сном. А Хайхан-хамыган только этого и дожидалась: пустилась она бежать, только пятки засверкали. Глядя на это, фыркнул Бурул-Цохур так, что расстелился на старухином пути беспросветный туман. Заплутала в нем Хайхан-хамыган да и не заметила, как обратным путем побежала. Иссякли на этом волшебные силы коня Бурул-Цохура. Склонился он над спящим пареньком и молвит:
— Булот-хурэ, хозяин мой, вставай, если ты жив. Сорок два моих зуба гремят вместе с уздою, четыре моих тяжелых копыта хотят отвалиться. Скажи, хозяин, свое слово, не то распрощаюсь я с тобой навеки да и поскачу в родную сторонку.
Приподнялся Булот-хурэ, протер глаза и не может понять: где он и что с ним?
— Тебя опоила проклятым зельем старуха Хайхан-хамыган, — говорит ему верный конь. — Пора в погоню пускаться! Прожги своею плеткой мои жирные бедра до самых костей, разорви серебряной уздою углы моих губ до коренных зубов, и тогда мы настигнем коварную старуху. Но перед тем как сесть в седло, положи за пазуху четыре камня.
Выполнил Булот-хурэ наказ своего коня, и пустились они в погоню. Трех дней не прошло, как настиг Булот-хурэ старуху Хайхан-хамыган у берега черного моря.
Вынул паренек из-за пазухи камень, метнул его и переломил старухе правую ногу.
Изловчилась Хайхан-хамыган, на бегу перевязала перебитую ногу ковыль-травой и припустила в гору быстрее, чем под гору. На гребне одного из перевалов уже было обогнал Булот-хурэ коварную старуху, но взмахнула она в отчаянье своим подбородком, словно пешней, нацелившись в затылок пареньку. Метнул он тогда второй камень и выбил старухе глаз. Вырвала она у пробегавшей мимо лисицы глаз, вставила вместо выбитого и побежала дальше. На исходе дня настигла старуха паренька, уже и руку протянула, чтобы стащить его с коня. Но метнул Булот-хурэ третий камень — и плетью повисла перебитая старухина рука. Перевязала она руку ковыль-травой и опять побежала быстрее иноходца. Хотела Хайхан-хамыган проткнуть пареньку спину своим граненым носом, но Булот-хурэ кинул свой последний камень, перебил старухе другую ногу и первым предстал перед ханом. А старуха Хайхан-хамыган еле доползла до цели.
— Сыночек мой Иргай Ширгай, — запричитала она. — Никогда не связывайся с этим голодранцем! У него и конь такой, что вылетающие из-под копыт камни перебили мне все ноги, изувечили все руки.
Закрыла старуха глаза и говорит:
— Сыночек мой, будет тебя точить ржавчина зависти, будет меня точить могильный червь. — С этими словами вздохнула она в последний раз и померла.
А Иргай Ширгай пришел к хану и говорит:
— Мы были равны с голодранцем в двух испытаниях, а в третьем он одолел мою старую матушку, но не меня.
— Не верь ему, хан-батюшка, — вступил в разговор Булот-хурэ. — Этот хвастун не выполнил ни одного из твоих испытаний. За первое из них он откупился ремнями из своей спины, за второе — своими мизинцами.
Призадумался хан. По всему выходило, что надо казнить Иргай Ширгая за обман. Но уж больно не хотелось отдавать дочь за голодранца. Думал он, думал и наконец решил:
— Кто из вас накормит одним быком всех подданных, которые собрались сегодня посмотреть на женихов, за того и отдам свою дочь.
Вот стал Иргай Ширгай вместе со своими друзьями да сподручными быка делить, стали гостей мясом потчевать. Кто ближе стоял, тому, говорят, досталось, а кто-то даже и косточки не увидел.
Взялся тогда за дело Булот-хурэ. Разбавил бульон пожиже, чтобы его побольше было, и давай брызгать над собравшимися.
Вот вышел хан из дворца.
— Ну что, накормил вас Булот-хурэ? — спрашивает у своих подданных.
— Нет, — отвечают они. — Чудить — чудит, а кормить — не кормит.
— Хан-батюшка, — говорит Булот-хурэ. — Да они тебя попросту обманывают. Ты посмотри на этих лгунов! — вывел он из толпы первых попавшихся под руку. — У них же вся одежда в жирных пятнах.
— Да ты еще и хитер! — рассмеялся хан и отдал за паренька свою любимую дочь Абахай-дангину.
(1 оценок, среднее: 5.00 из 5)