Хан-Гужир


В прежнее счастливое время жил-был семидесятилетний царь Богдор со своей шестидесятилетней женой Урма-гохон. Не было у них детей, некого было ласкать на коленях да баловать. Зато паслись на их землях бесчисленные стада скота, переходя с северных склонов на южные, с поднебесных вершин в долину. Давно потерял счет царь Богдор и своим подданным, жившим по южной стороне горы на плодороднейших землях, не зная ни нужды, ни горя.

Однажды отправился царь взглянуть на своих подданных, осмотреть табуны скота, успевшие расплодиться вдвое

со времени последней поездки Богдора по своим владениям. Увидел он свои стада, отары да табуны и погрузился в глубокое раздумье: «Кто после моей смерти станет обладателем богатства, которое я приобрел трудами всей жизни?»

И заплакал царь Богдор от мысли, что нет у него детей. Печальный и тихий воротился он домой, а царица его спрашивает:

— Отчего темен твой взгляд и не царственна походка?

— Все благополучно в наших владениях, все идет своим порядком, — успокоил жену царь Богдор, — подданные сыты и здоровы, стада наши умножились вдвое против прежнего. А задумался я о том, что некому будет наследовать все

это богатство.

— Вот уже три месяца, как я жду ребенка, — говорит Ур-ма-гохон. — И сердце подсказывает, что это будет сын.

Услышав такие слова, обрадовался царь Богдор великой радостью. И смеялся он, и приплясывал, и взъерошивал свои волосы, и приглаживал их. А потом поел в охотку и заснул крепким сном.

Прошли месяцы томительного ожидания. Наконец минули сроки, и ровно в полночь родила царица сына. Верхняя часть туловища у новорожденного была из чистого золота, нижняя — из чистого серебра, в правой руке он держал знак победы над врагами, а в левой — знак удачливой охоты.

Стал ребенок расти не по дням, а по часам. Через месяц он уже не умещался на шкуре годовалого барана и не мог насытиться молоком от одной коровы. Через два — стала мала шкура годовалого бычка, а молока двух коров хватало только на обед.

На третий день приготовил царь Богдор гору мяса и озеро вина, созвал подданных разделить с ним великую радость. Когда все собрались, царь налил почетную чару вина, отрезал самый вкусный кусок мяса и сказал:

— Пусть выпьет это вино и съест мясо тот, кто даст имя новорожденному.

Долго никто не решался выступить из толпы, наконец, вышел один сухонький-пресухонький старичок с бородою до земли. Выпил он вино, съел мясо и дал новорожденному имя Хан-Гужир. После этого старичок удалился, а пир продолжился с новой силой. Девять суток гуляли подданные царя Богдора, на десятые едва разошлись по домам.

Долго ли, коротко ли, а пришла пора выбирать коня для Хан-Гужира. Но в табунах Богдора не нашлось коня подстать царевичу, не нашлось доспехов, которые мог бы надеть молодой богатырь. Кликнули тогда сухонького-пресухонького старичка с бородой до земли, предстал он перед царем и говорит:

— За девятью чугунными горами пасется богатырский гнедой конь, который ждет своего хозяина. Добраться же до тех гор может только брат царя Богдора Зотон-Хара на своем белом коне. Пусть Зотон-Хара захватит с собой девять черных баранов и девять котлов тарасуна. По приезде надо побрызгать тарасуном на все четыре стороны, ублажая духов девяти чугунных гор и духов дороги, со словами: «Это моим друзьям, впереди сидящим и сзади караулящим!» — бросив при этом девять кусков мяса к подножию горы.

Выслушав наставление, отправился Зотон-Хара к девяти чугунным горам. По приезде туда совершил он положенное жертвоприношение и увидел гнедого коня, который съел всю траву на девяти горах и спустился в долину. Хотел Зотон-Хара поймать его, но конь не дался и убежал. Пустился Зотон-Хара в погоню, и они трижды обежали землю. Наконец говорит гнедой конь:

— Стреляй в меня! Если стрела коснется всех четырех моих копыт, то я дамся тебе в руки.

Выстрелил Зотон-Хара, коснулась стрела всех четырех копыт — и остановился гнедой конь. Взнуздал его Зотон-Хара и привел ко дворцу царя Богдора. Привел со всем снаряжением и богатырскими доспехами.

Завидев прибывшего с конем дядю, выбежал Хан-Гужир из дворца, взял гнедого за повод и привязал к золотому столбу.

Через малое время говорит Хан-Гужир своим родителям:

— Хочу отправиться на поиски своей суженой. Благословите меня.

— Твоя суженая — дочь Гули-хана. Нет красивее ее на этой земле. Когда она выходит из дворца темной ночью, вокруг становится светло, как днем, и люди пробуждаются, думая, что взошло утреннее солнце и наступил день. Звать ее Гонок-гохон-духэ. Поезжай прямиком к Гули-хану и напомни ему об обещании, которое он дал в молодости. А поклялись мы с ним однажды породниться. Дело было на охоте, и, чтобы скрепить договор, мы обменялись дичью, зажаренной на рожне, съев эту дичь в знак будущего родства.

Облачился Хан-Гужир в царские одежды, надел боевые доспехи, взял лук и колчан со стрелами, простился с родителями, сел и поехал прямиком к Гули-хану.

Вышли родители проводить своего сына и увидели только облачко пыли да красную кисточку шапки за девятью горами.

— Едва ли кто-нибудь еще имеет такого сына, как мы! — сказали мать с отцом.

Долго ехал Хан-Гужир. Наконец увидел на краю долины два великолепных дворца. В одном из них жил Гули-хаи, в другом — его дочь. Подъехав ко дворцу красавицы Гонок-гохон-духэ, богатырь слез с коня, привязал его к бронзовому столбу, переступил порог и, поздоровавшись с хозяйкой, сел на почетном месте для гостей.

Гонок-гохон-духэ принялась угощать путника и, желая испытать его прозорливость, подала ему золотую чашу с отравленным питьем. Но прежде чем пригубить чашу, Хан-Гужир опустил в нее мизинец, и когда тот почернел от яда, гость спросил хозяйку:

— Зачем ты меня испытываешь таким жестоким испытанием? Или вздумала посмеяться надо мной? Или не знаешь, что я твой суженый?

Призналась Гонок-гохон-духэ в своем неведенье и дала Хан-Гужиру слово выйти за него замуж.

— Только испроси согласия моего батюшки, — говорит.

Поехал Хан-Гужир к Гули-хану, вошел во дворец и с порога заявил:

— Здорово, батюшка тесть!

— Какой я тебе тесть! — возмутился Гули-хан. — Я тебя знать не знаю! Была нужда выдавать дочь за первого встречного!

— Я не первый встречный, — говорит молодец. — Я сын царя Богдора, и зовут меня Хан-Гужир. Вспомни о клятве своей молодости.

— Что правда, то правда, — отвечает Гули-хан. — Условились мы с твоим отцом породниться, и я сдержу свое слово, отдам за тебя свою дочь Гонок-гохон-духэ. Но сначала победи Тальян-шара-мангатхая, у которого пятьдесят восемь голов. Этот злодей вконец меня разорил, поедая моих подданных и мой скот.

Ничего не оставалось делать Хан-Гужиру, согласился он сразиться с грозным Тальян-шара-мангатхаем. Вышел из дворца, сел на коня и поехал к царевне Гонок-гохон.

— Твой отец Гули-хан не против нашей свадьбы, но сначала просит победить Тальян-шара-мангатхая, у которого — ни много ни мало — пятьдесят восемь голов.

Тогда Гонок-гохон-духэ говорит своему суженому:

— Ты должен знать, что победить Тальян-шара-мангатхая невозможно. Силою он не уступит самым плечистым силачам, в меткости — лучшим стрелкам из лука. Не лучше ли тебе возвратиться домой, чем рисковать жизнью ради меня? Ты везде найдешь себе невесту.

— Подобно тому как женщины не оставляют выкроенное несшитым, так и мужчина не должен отказываться от своего намерения, — сказал Хан-Гужир, простился со своей невестой и отправился на поединок с мангатхаем. По дороге богатырь спрашивает у подданных Гули-хана:

— Откуда является в ваши края Тальян-шара-мангатхай?

— Перед восходом солнца вскипает желтое море, покрывается желтой пеной, и на берег ступает проклятый Тальян-шара-мангатхай, — отвечают подданные.

Тогда Хан-Гужир поехал к желтому морю и спрятался на берегу, ожидая выхода из воды ненасытного чудовища.

Вот взволновалось желтое море, вскипело желтою пеной — и вышел на берег Тальян-шара-мангатхай. Следом за ним выскочила рыжая собака, которая за три версты чует чужого; вылетели беркут и коршун, которые распознают чужого за семь верст.

Идет Тальян-шара-мангатхай, несет на плече топор. Впереди мангатхая бежит его рыжая собака, над головой вьются беркут и коршун. Все пятьдесят восемь голов чудовища заняты делом: одни разговоры разговаривают, другие песни поют, третьи трубки курят, остальные загадывают друг другу загадки.

Вдруг залаяла рыжая собака, почуяв опасность, вьется перед мангатхаем, не дает ему дальше идти. Рассердился мангатхай.

— Я, — говорит, — и без этой дурной собаки проживу! — и разрубил ее пополам.

Только тронулся дальше, как заступили ему путь беркут с коршуном. Пуще прежнего рассердился мангатхай и разрубил пополам обеих птиц. Отправился он дальше без верных своих помощников.

Тут вышел из засады Хан-Гужир, натянул свой тугой лук и говорит:

— Если я счастлив да удачлив, то моя стрела единым махом отсечет все пятьдесят восемь голов Тальян-шара-мангатхая, если незадачлив, то не заденет ни одной из голов, пролетев мимо.

Пропела, просвистела пущенная стрела, отсекла пятьдесят восемь голов — и свалился Тальян-шара-мангатхай замертво.

— Я победил непобедимого, одолел неодолимого! — воскликнул Хан-Гужир. Запалил он огромный костер, сжег, на нем останки мангатхая, а пепел разбросал осиновой лопатой на все четыре стороны.

После этого возвратился богатырь к своей невесте и рассказал о случившемся. Обрадовалась Гонок-гохон-духэ, на славу угостила своего суженого и проводила к отцу.

— Я победил твоего заклятого врага Тальян-шара-мангатхая! — сказал богатырь Гули-хану. — Отдавай за меня свою дочь!

— С радостью отдам, — говорит Гули-хан. — Но, надеюсь, мой зять на откажется оказать еще одну услугу. Была у меня собака Гунир, да потерялась. Ходят слухи, что живет она в южных краях. Приведи мне ее.

Узнала об этом Гонок-гохон-духэ и говорит своему жениху:

— Гунир — не простая собака, а покровитель южных краев. Никто не может победить ее. Всех, кто приблизится к ней на расстояние трех верст, Гунир проглатывает целиком. Лучше поезжай домой. Найдешь себе другую невесту, а ради меня не стоит рисковать жизнью.

— Не пристало мужчине отказываться от своего слова.

Тогда Гонок-гохон-духэ говорит:

— Прежде чем искать собаку Гунир, обратись к девяноста девяти небесным кузнецам.

Выковали кузнецы ему железный обруч, цепь и надежные путы, а потом дали совет:

— Подходи к собаке Гунир только тогда, когда она спит. Если она и в самом деле засыпает, то закрывает правый глаз, и в правом уголке ее пасти выступает пена. Когда она притворяется спящей, то закрывает левый глаз и пена выступает в левом уголке ее пасти.

Поблагодарив девяносто девять кузнецов за труды и за совет, отправился Хан-Гужир в южные края, где обитает собака Гунир. На седьмой день своего пути увидал он огромную собаку, которая лежала на боку, прищурив левый глаз, и в левом уголке ее пасти выступала пена.

Тут Хан-Гужир собрал все свои волшебные силы, обернулся соловьем и запел, засвистал, порхая над головой собаки Гунир. Начала дремать собака Гунир, убаюканная соловьиным пением. И наконец заснула крепким сном, закрыв правый глаз.

Тогда Хан-Гужир снова обратился в человека, надел на собачью морду крепкий железный обруч, на шею тяжелую цепь, на две передние и одну заднюю ноги накинул путы, стреножив собаку Гунир. Потом пнул ее трижды. Проснулась собака Гунир, рванулась, изогнулась змеей, да не тут-то было: надежно сработали небесные кузнецы. Тогда спрашивает она Хан-Гужира:

— Кто ты таков и как тебя зовут? Если хочешь убить меня, то убей сейчас же! Если не держишь на меня зла, то освободи и скажи: зачем пожаловал?

Назвал Хан-Гужир свое имя и говорит:

— Я не собираюсь убивать тебя. Просто Гули-хан велел привести тебя во дворец. Если ты согласна пойти со мной по доброй воле, то я освобожу тебя.

Согласилась собака Гунир. Тогда Хан-Гужир снял с нее путы, сел на коня, а собаку повел в поводу. Подъехал Хан-Гужир прямиком ко дворцу Гули-хана.

— Забирай свою собаку! — кричит.

Выбежал Гули-хан на крыльцо, увидел собаку Гунир и от страха чувств лишился.

Похлестал Хан-Гужир своего будущего тестя по щекам, открыл хан глаза и слезно попросил отвести собаку туда, откуда молодец ее привел.

— А в награду за службу даю тебе половину скота, — говорит Гули-хан.

Снял Хан-Гужир намордник с собаки Гунир и отдал ей подаренный скот.

— Теперь-то я наемся досыта! — обрадовалась собака Гунир.

Снял Хан-Гужир с собаки ошейник, снял цепь и отпустил ее вместе со скотом на все четыре стороны.

— Если тебе будет трудно, если в беду попадешь, — говорит она Хан-Гужиру на прощанье, — то позови меня.

Распростились они, и Хан-Гужир вошел во дворец своего будущего тестя.

— Теперь-то ты отдашь за меня свою дочь? — спрашивает он Гули-хана.

— Да разве я отказываюсь! — отвечает Гули-хан. — Но человек всегда мечтает о лучшей доле. Вот и я хочу стать старшим лекарем Эсэгэ-Малан-тэнгира. Для этого нужно лишь иметь перо Хан-Хэрэгдэ-птицы. Достань мне его!

Поехал Хан-Гужир ко дворцу Гонок-гохон-духэ. Спрашивает она своео суженого:

— Что сказал тебе отец на этот раз?

— Он велел достать перо Хан-Хэрэгдэ-птицы.

Говорит царевна сквозь слезы:

— Мой отец нарочно посылает тебя в опасные поездки. Лучше возвратись к своим родителям, они давно ждут сына. Найдешь себе невесту получше меня!

— На середине реки коней не меняют, мужчина на полпути не останавливается, — говорит Хан-Гужир. Простился он с невестой и отправился в дальний путь доставать перо Хан-Хэрэгдэ-птицы.

Ехал он, ехал и доехал до желтого моря. Видит: неподалеку от моря сидят на сосне три птенца и горько плачут.

— Чьи вы будете и почему плачете? — спрашивает Хан-Гужир.

— Мы дети Хан-Хэрэгдэ-птицы, — отвечают они. — Наш отец три года воевал с двадцатипятиголовым змеем по прозванию Хорто-Шарта. Одолел злодей нашего отца и съел шестерых наших братьев. Сегодня должен съесть и нас.

— Где обитает двадцатипятиголовый змей Хорто-Шарта и откуда он появляется? — спрашивает Хан-Гужир.

— Змей живет на дне желтого моря, — отвечают птенцы. — Перед тем как злодею выйти на берег, море волнуется и пенится белой пеной; потом вскипает и пенится желтой пеной, вслед за этим появляется двадцатипятиголовый змей, съедает очередную жертву и опять скрывается в морской пучине.

Подъехал Хан-Гужир к морю, обратился в золотую березу. Разрослась береза, закудрявились ее листья и бросили на море прохладную тень. Тысячи птиц свили гнезда на ее золотых ветвях и запели песни. Вот взволновалось желтое море и вышло из берегов. Но выстояла золотая береза против набежавшей большой волны. Тогда запенилось море белой пеной, вскипело желтой пеной, и вышел на берег двадцатипятиголовый змей. Одни головы говорят:

— Съедим-ка последних сыновей Хан-Хэрэгдэ-птицы!

Другие судачат:

— Еще вчера на берегу не было золотой березы! Откуда она взялась? Не на беду ли она явилась?

Остальные посмеиваются:

— Что нам бояться какой-то березы! От прибыли худа не бывает!

Едва змей Хорто-Шарта поравнялся с березой, как Хан-Гужир принял прежний облик, натянул тетиву своего тугого лука с такой силой, что лопатки на спине сошлись, и пустил боевую стрелу. Отсекла стрела все двадцать пять змеиных голов. На последнем издыхании брызнул змей в Хан-Гужира своей черной кровью, величиною с клеща. Вскочил Хан-Гужир на гнедого коня и пустился бежать. Кровяной клещ — за ним. Трижды обежали они вокруг земли, на исходе третьего круга настиг кровяной клещ Хан-Гужира и вцепился ему в правую щеку. Упал Хан-Гужир с коня и начал терять сознание. Тогда говорит гнедой:

— Призови на помощь собаку Гунир, она поможет тебе.

Из последних сил позвал Хан-Гужир собаку и умер. Стал гнедой конь караулить своего хозяина, оберегать его богатырское тело от поругания.

Прибежала собака Гунир и спрашивает:

— Отчего умер мой друг, богатырь Хан-Гужир?

Рассказал гнедой конь о том, как приключилась смерть. Выслушала его собака Гунир и говорит:

— За доброго друга себя не пощажу, лишь бы вернуть ему жизнь.

А потом обратилась к гнедому коню с наказом:

— Когда твой хозяин оживет, то пусть похоронит меня в таком месте, где в летние дни не потеют и веет прохлада от душистых деревьев с золотыми листьями; где в зимние морозы не зябнут и золотые лучи пригревают Тридцать Теплых бугров и Три Черных озера.

Сказав это, собака Гунир целиком проглотила Хан-Гужира. Высосал ее желудок черную ядовитую кровь из Хан-Гужира, и вышел он на свет живой и невредимый.

Говорит ему гнедой конь:

— Пожертвовав собой, тебя оживила собака Гунир. Она просила похоронить ее на Тридцати Теплых буграх у Трех Черных озер, где летом не потеют и зимой не зябнут.

Тем временем скользнула по травам крылатая тень, прилетела Хан-Хэрэгдэ-птица, стала благодарить Хан-Гужира за спасение детей, стала свою дружбу предлагать:

— Если нагрянет беда, то призови меня, я приду и помогу тебе. Если же мне будет худо, то ты придешь на помощь.

Дала ему Хан-Хэрэгдэ-птица перо из своего крыла и говорит:

— Отнеси обещанное Гули-хану, а я сама похороню собаку Гунир на Тридцати Теплых буграх у Трех Черных озер.

Возвратился Хан-Гужир с пером Хан-Хэрэгдэ-птицы, подъехал ко дворцу Гули-хана и кричит:

— Выходи, мой будущий тесть. Получай перо Хан-Хэрэгдэ-птицы!

Вышел Гули-хан на крыльцо, увидал перо, руками замахал:

— Не зная волшебной силы этого пера, не размахивай им! Лучше спрячь и не показывай!

Прислонил Хан-Гужир волшебное перо к южной стене дворца — пошатнулся дворец к северу; прислонил перо к северной стене — пошатнулся дворец к югу, едва не рассыпался.

— Убери ты его подальше! — взмолился Гули-хан.

Тогда Хан-Гужир переломил перо пополам, а потом еще пополам, спрятал в карман и говорит своему будущему тестю:

— Если один вид волшебного пера так страшен тебе, то зачем же посылал за ним? Если не хочешь выдать за меня свою дочь, то скажи об этом прямо.

— Я был бы рад вашей женитьбе, — ласковым голосом заговорил Гули-хан, — но мне сильно нездоровится, замучил меня вконец сухой кашель. Говорят, в печени жестокого царя Наран-Гэрэла слежалось желтое масло величиной с бабку. Кто это масло съест, тот мигом выздоровеет и уже никогда не будет кашлять. Добудь мне это масло.

Ничего не оставалось делать Хан-Гужиру, как согласиться на еще одно испытание. Поехал он к Гонок-гохон-духэ, рассказал ей о своей новой заботе.

— Лучше возвращайся к отцу с матерью, — говорит невеста, — они все глаза проглядели, тебя дожидаясь. Откажись от меня! Такой молодец найдет себе невесту получше!

— Ретивого коня на полном скаку не остановишь, — отвечает Хан-Гужир. — Не пристало молодцу отказываться от своего намерения.

Поехал Хан-Гужир на поиски жестокого царя Наран-Гэрэла. Едет и видит, лежит на дороге человек, у которого верхняя часть туловища целая, а нижняя — без плоти, одни лишь голые кости. Подъехал Хан-Гужир поближе. Лежащий человек приподнялся и спрашивает:

— Чей ты будешь и куда путь держишь?

— Я сын царя Богдора, звать меня Хан-Гужир, еду я к жестокому Наран-Гэрэлу, чтобы добыть из его печени кусок желтого масла величиною с бабку. А как тебя звать-величать? И почему ты оказался на дороге?

— Мое имя Хоходой-Мэргэн. Три года я воевал с жестоким Наран-Гэрэлом. Но даже молнии, которыми я хотел поразить его, не причинили Наран-Гэрэлу никакого вреда. Он непобедим. Пожалей свою молодость и возвращайся домой. Мне тоже советовали не связываться со злодеем, но я не послушался и вот лежу едва живой.

Ничего не сказал на это Хан-Гужир, дернул повод и поехал вперед на своем гнедом коне. Подъезжая к царству Наран-Гэрэла, обратился молодец в нищего, коня обратил в костлявую клячу, а потники и седло в лохмотья. Представ перед Наран-Гэрэлом, нанялся он в пастухи телят, сказав, что платы не потребует, а только пусть позволят ему питаться курунгой и этим он будет доволен.

Стал Хан-Гужир пасти телячье стадо. Однажды Наран-Гэрэл спрашивает у своего пастуха:

— Въехав в мои владения, не встретил ли ты лежащего на дороге Хоходой-Мэргэна? Во время битвы я ударил его волшебным ножом. Падая на землю, Хоходой-Мэргэн вырвал из моих рук нож и положил под себя. Я не стал подходить к поверженному, опасаясь собственного ножа. Принеси мне его от Хоходой-Мэргэна, только не говори, что ты послан мною.

Согласился Хан-Гужир и поехал обратной дорогой. По пути обратился он в прежнего молодца и, поравнявшись с Хоходой-Мэргэном, попросил у него волшебный нож Наран-Гэрэла.

— Я отдаю тебе нож с надеждой, что ты одолеешь им жестокого Наран-Гэрэла, — сказал лежащий на дороге Хоходой-Мэргэн.

Взяв волшебный нож, вернулся Хан-Гужир ко дворцу жестокого Наран-Гэрэла и закричал:

— Выходи, хозяин-батюшка! Нашлась твоя пропажа!

Увидел Наран-Гэрэл свой волшебный нож, обрадовался и говорит Хан-Гужиру:

— Награжу тебя по-царски, отдам половину подданных, половину скота и золота! Давай сюда нож.

— Забери, если сможешь! — отвечает Хан-Гужир.

Как только протянул Наран-Гэрэл свою правую руку, Хан-Гужир взмахнул волшебным ножом и рассек жестокого царя пополам. Нашел Хан-Гужир в печени своего врага кусок желтого масла величиной с бабку и отправился домой.

Доехал он до того места, где остался лежать Хоходой-Мэргэн, глянул, а тот уже мертвый. Достал Хан-Гужир желтое масло, капнул несколько капель на темя Хоходой-Мэргэна, и ожил он, стал благодарить своего спасителя.

— Если, — говорит, — попадешь в беду — зови меня на помощь!

Побратались они, и Хан-Гужир поехал дальше, а Хоходой-Мэргэн сел на облако и под громовые раскаты поднялся на небо.

Приехав ко дворцу Гули-хана, привязал Хан-Гужир своего гнедого коня к бронзовому столбу, вошел во дворец и говорит:

— На этот раз я привез тебе желтое масло из печени жестокого царя Наран-Гэрэла. Отдавай за меня свою дочь!

— Я тебе уже обещал отдать ее, а мое слово верное. Но услужи мне в последний раз. Каждый год я приношу жертву Эсэгэ-Малан-тэнгиру. От этих жертвоприношений я вконец разорился. Поднимись на небо и вытребуй у тэнгира все мои расходы за прежние года.

Только он произнес эти слова, как надвинулась на дворец черная туча, сверкнула ослепительная молния и испепелила неразумного и жадного Гули-хана. Воскресил бы его Хан-Гужир желтым маслом, но дунул ветер — и даже пепла не осталось.

Тогда поехал Хан-Гужир к своей невесте Гонок-гохон-духэ и рассказал ей о глупой смерти отца. Погоревали они, поплакали, наконец, невеста говорит:

— Слезами отца не воскресить, а живым о жизни подумать надо.

И решили они перекочевать со всеми своими подданными и скотом во владения царя Богдора, отца Хан-Гужира. Гонок-гохон-духэ велела людям в три дня собраться самим и согнать в гурты весь скот. На четвертый день отправились они в путь.

Хан-Гужир говорит своей невесте:

— Три года я не знал покоя, три года не смыкал глаз. Я лягу спать, а вы поезжайте прямо. Если случится беда, ткни меня в бок золотым шилом, я и проснусь.

Лег он на повозку и заснул крепким сном. На девятый день пути закрыли солнце два черных крыла, налетело громадное чудовище, похитило половину подданных, половину скота и поднялось в поднебесье. Ткнула Гонок-гохон-духэ своего жениха золотым шилом в бок — не смогла разбудить. Тогда заплакала она, обхватив голову Хан-Гужира, и одна слеза попала ему в ухо. Проснулся Хан-Гужир, схватил свой тугой лук и пустил стрелу вслед улетающему чудовищу, а сам пошел в направлении полета пущенной стрелы.

Летит крылатое чудовище по поднебесью, летит вдогонку каленая стрела, скачет вслед за ними по степи Хан-Гужир на своем гнедом коне. Прискакал к тому месту, где небо с землей сходятся и расходятся. Ласточки, пытающиеся перелететь на другую сторону, падают, рассеченные надвое, одна половина остается на земле, другая — на небе. Остановил Хан-Гужир своего коня у самого края бездны, раздумывая, как попасть на другую сторону. Тут говорит ему гнедой конь:

— Я смогу перескочить, но и ты сумей удержаться!

Отступил конь на суточное расстояние от края бездны, разбежался и на полном скаку перемахнул на другую сторону. Только конец хвоста отсекли ему сошедшиеся небо и земля. Поехал Хан-Гужир дальше и увидел дворец.

— Кто здесь хозяин? — спрашивает он у дворцовых слуг.

— До вчерашнего дня жили во дворце четыре брата с матерью-вдовой, — отвечают слуги. — Но вот отправилась мать на охоту, а возвратилась со стрелой в спине. Сыновья с утра поехали хоронить свою мать, но скоро должны вернуться.

Попросил Хан-Гужир показать ему стрелу, которой была убита хозяйка дворца. «Да это ж та стрела, которую я пустил вслед чудовищу, похитившему скот и подданных!» — удивился он и спрятал стрелу в колчан.

Тем временем вернулись с похорон четыре брата. Рассказал им Хан-Гужир о своей погоне за чудовищем, о своей стреле, похищенных людях и табунах, а потом спрашивает:

— Добром отдадите моих подданных и мой скот или биться будем?

Не согласились братья решить дело миром. Первым вышел на поединок самый старший. С него начал счет своим победам Хан-Гужир, довел этот счет до четырех. Потом запалил большой костер, сжег останки четырех братьев, забрал свое добро, забрал добро побежденных и отправился туда, где оставил свою невесту.

На полпути повстречались ему два молодца, поспешавшие навстречу крупной рысью на белых конях. Остановил их Хан-Гужир и спрашивает:

— Чьи вы будете и куда путь держите?

— Мы дети царя Богдора, — отвечают молодцы, — едем искать своего старшего брата Хан-Гужира, который, по слонам наших родителей, уехал сватать дочь Гули-Хана. Но с тех пор минуло десять лет, а брат наш не возвращался. Мать с отцом денно и нощно плачут о нем, просят узнать, жив он или мертв. Не слыхал ли ты, путник, о нашем брате?

— Нет, не слыхал, — сказал Хан-Гужир и поехал своей дорогой. Отъехав за ближайшую сопку, вынул он из колчана стрелу и начертал на ней: «Я сын царя Богдора, Хан-Гужир, не узнанный вами». А потом натянул тетиву и пустил стрелу со словами:

— Если они и в самом деле мои братья, то поймают стрелу на лету и прочтут написанное на ней; если они чужие, то стрела моя прошьет их и возвратится назад!

Поймали молодцы пущенную стрелу на лету, прочитали надпись и поскакали за братом. Взявшись за правые руки, они крепко прижимали друг друга к богатырской груди, а потом поехали втроем к тому месту, где Хан-Гужир оставил свою невесту Гонок-гохон-духэ. С радостью встретила их Гонок-гохон-духэ, накормила лучшими кушаньями, напоила лучшими напитками. Отдохнули они трое суток и отправились дальше.

Узнали престарелые царь с царицей радостную весть, выехали за три версты встречать своего сына Хан-Гужира и его невесту Гонок-гохон-духэ. Ни в чем не стали скупиться царь и царица. Новых подданных поселили на самых плодородных землях, скот поставили на богатые травами пастбища, на которых он стал нагуливать жир и расплодился в несметном числе.

Разместив и устроив подданных, сыграли наконец свадьбу. Гуляли гости на пиру девять суток, не замечая дня и ночи. На десятые едва разошлись и принялись за прежние дела.

А Хан-Гужир выстроил себе красивейший дворец рядом с отцовским и переселился в него вместе с молодой женой. Через малое время заступил он место своего отца и стал счастливо царствовать. Младших своих братьев Хан-Гужир сделал могущественными ханами в богатейших краях. Женились младшие братья на царевнах, самых красивых после Гонок-гохон-духэ, и зажили в мире и согласии.


1 звезда2 звезды3 звезды4 звезды5 звезд (1 оценок, среднее: 5.00 из 5)

Хан-Гужир